Вот уже несколько месяцев из заголовков новостей не исчезает Бахмут. Этот небольшой город, где когда-то проживало 70 тысяч человек, а теперь почти никого не осталось, стал центром принципиального противостояния между путинскими войсками и Украиной. Город не имеет стратегического значения, но Кремль бросил на его захват колоссальные силы и постепенно продвигается вперед, несмотря на потери, в 3–5 раз превышающие украинские. Некогда журналист «Коммерсанта», а теперь боец Вооруженных сил Украины Юрий Мацарский рассказал The Insider о том, почему защитники так отчаянно сражаются за почти уничтоженный город, как выживают оставшиеся местные жители и кто эти люди, которые героически защищают почти окруженный Бахмут.
Я не могу говорить о том, что будет с Бахмутом, потому что я рядовой состав и не мне принимать решения о том, как, что и на каких условиях будет происходить дальше. Бахмут держится и стоит, большая часть города находится под контролем ВСУ. Да, в городе постоянные обстрелы. Каждые 5–10 секунд то ближе, то дальше взрывается то снаряд, то минометная мина. Все это время от времени прерывается автоматными и пулеметными очередями.
В Бахмуте остается до нескольких тысяч человек, это женщины и дети в том числе, которые живут в подвалах или уцелевших квартирах, и это боль и беда. Здесь нет света, воды и еды, кроме той, которую можно получить от военных или полицейских — они еще пока приезжают. Я не знаю, как обстоит дело сейчас — после того, как было принято постановление о том, что детей будут даже без согласия родителей или опекунов выселять. Но совершенно невозможно видеть взрослых, которые тащат с собой по разбомбленным улицам Бахмута детей.
Кто эти люди? Это отчаявшиеся, которым, как мне кажется, просто некуда идти. Они перемен боятся больше, чем пуль и снарядов. Многие мои знакомые, и я тоже, говорили: не будь я военным, к Бахмуту бы и на сто километров не подъехал, — а эти люди там остаются и находят миллион оправданий: мол, здесь вещи какие-то остались, мы здесь родились, мы каждый угол помним. Для меня это необъяснимая история, но это есть. Никакой работы в Бахмуте, конечно же, нет, деньги никто не может зарабатывать. Никакой экономики сейчас там нет в принципе. То, что вы при этом еще и держите с собой детей и внуков, — вот это меня поражает. Вы не понимаете, какому риску подвергаете детей, либо понимаете, но все равно идете на этот риск.
По моим ощущениям и по тому, что я слышал от моих боевых товарищей, гуманитарку последние недели уже не привозят. Им закрыт въезд в Бахмут, и та гуманитарка, которая продолжает поступать, — это то, чем с гражданским населением делятся военные, то есть фактически дают из своих сухпайков и своих запасов. Каждый день подвозят боеприпасы и питание, хотя это зависит от бригады, и тем не менее кто-то уезжает на пару дней, чтобы отоспаться, постирать вещи и потом вернуться, кто-то приезжает на освободившееся место. Происходят постоянная ротация и движение.
Всегда хорошо, когда оккупант получает по зубам и когда его планы обламываются. Им надо показать хоть какую-то победу, поэтому они вгрызлись в Бахмут, но хрен им, а не Бахмут. Бахмут сковывают огромные силы оккупантов, но потери нападающих здесь в 5–7 раз выше, чем потери украинских защитников.
Тут мало кто воюет днями на передовой в окопах. Днями или по много часов воюют штурмовые отряды и те, кто оказались в ситуации, когда их пытаются взять в клещи или окружить. К счастью, большинство бойцов в Бахмуте и на других участках фронта могут отойти на более-менее спокойные позиции. Есть возможность отойти, возможность ротации. Можно выйти, отдохнуть, помыться и поменять вещи. Важно иметь кусок спокойного быта, переодеться в теплое и чистое, когда вокруг грязь, кровь и разрушение.
Парни и девчата, которые сейчас сражаются за Украину, — это одни из самых мотивированных людей на свете. Если ты теряешь мотивацию, если ты каким-то образом расслабляешься или теряешься, то все, считай пропал. И поэтому достаточно быстро все учатся быть собранными, выполнять поставленные задачи и доверять друг другу. Вот это сверхдоверие людей друг к другу — одно из основных качеств, которое отличает украинских бойцов от большинства всех остальных известных мне людей, особенно в горячих точках. Есть такое расхожее слово — побратимы, и оно на фронте и в Бахмуте нифига не расхожее. Здесь люди доверяют друг другу, как братьям и сестрам, как никому другому, и бойцы друг другу, и командиры бойцам, и бойцы командирам. Это настоящее боевое братство, объединенное совершенно понятной общей целью — не пустить врага и гнать его как можно дальше, чтобы он забыл, где находится и как его зовут.
Дети рисуют для защитников Бахмута
Когда пытались взять одну из групп бойцов взять в клещи, парень получил огнестрельное ранение ноги. Так вот, он сам себе на ногу наложит турникет, чтобы прекратить кровопотерю. У нас все бойцы носят с собой турникеты, и у меня с собой всего три. При этом некоторые мне говорят: «Мало, у тебя же четыре конечности! На всякий случай носи четыре!» Так вот, этот парень наложил турникет и продолжил бой. Тут еще надо понимать, что, когда ты накладываешь турникет на ногу, она в течение нескольких минут теряет свою опорно-двигательную функцию. Этот парень передвигался ползком по полю, и его командир буквально вытолкал на эвакуацию, когда подошли боевые медики и смогли дотащить его до места, где его забрала машина и отправила его — вытащить пулю, зашить и обработать рану. Это только одна из историй, которую я сам наблюдал, а таких историй десятки тысяч. Хотелось бы, чтобы их было меньше, чтобы мы победили, выгнали эту нечисть проклятую с украинской земли и зажили бы по-человечески с украинским Крымом, Донбассом, с вернувшимися домой заложниками и пленными.
Я встречаю здесь очень разных ребят. Например, молодой парень, которому всего 21, а на вид и вовсе 19, но он уже командир роты, многие из тех, кем он командует, старше его в два — два с половиной раза. Я как-то был у него на дне рождения, и его сослуживцы умудрились каким-то образом из Славянска или Краматорска достать и привезти торт! В разрушенный город, в котором не прекращаются обстрелы, разрывы, в котором ты высовываешься из подвала, а тебя тут же начинают пасти российские дроны и наводят на тебя артиллерию и минометы, — вдруг торт. Настоящий день рождения.
Здесь я видел айтишников, видел девчонку-ветеринара, видел потомственного хирурга, видел бывших долларовых миллионеров, теперь спящих в грязных подвалах (чистых здесь нет) и ножом едящих тушенку из банки. Есть еще ребята, которые кормят солдат, главный из них, армейский шеф-повар — это настоящий шеф-повар, который работал в каком-то пятизвездочном отеле во Львове. Он умеет готовить самые сложные и изысканные блюда, и он тоже решил, что не может оставаться в стороне. Многим кажется — мол, подумаешь, повар, приготовил, и все. Но повар на войне — это не только тот, кто готовит, он еще и доставляет. Доставка горячей еды в Бахмут — это такой маленький ежедневный подвиг, потому что доставка идет по дороге, которая находится под постоянным огнем оккупантов.
Будет ли город сдан, сложно сказать, потому что очень разная информация даже внутри Бахмута. Ты разговариваешь с одними бойцами, и они говорят, что с часу на час ждут приказа об отступлении. Откуда у них такое ощущение? Ну, вот им так кажется. Командир такое говорил? Нет, ничего такого не говорил. И через два дня другие люди говорят: «Да зачем нам уходить? У нас тут хорошие позиции, мы русских перемалываем одного за другим. Зачем нам уходить из такого места?»
Надо еще понимать, что это реально руины. Там не осталось ничего, что могло бы представлять какой-то стратегический, военный или логистический интерес. Война идет за дымящиеся руины.
Видеорепортаж об обороне Бахмута смотрите здесь.
*На главном фото — A Ukrainian soldier walks along a street in Bakhmut, Donetsk region, Ukraine, Sunday, Feb. 12, 2023. Writing on the wall reads «Bakhmut loves Ukraine». AP Photo/Libkos