Война кешбэк спишет. Кремль поставил крест на достижениях финансовой отрасли России

Наверное, что-то случилось

Война с Украиной постепенно проникает в каждый аспект привычной жизни россиян, и вопрос не в том, что она затронет, вопрос — когда. Для банков момент истины постепенно наступает, и клиенты уже могут почувствовать его на себе.

«Да, такие условия. Надеемся на понимание», — этот ответ банка «Тинькофф» в Twitter на вопрос о безумных комиссиях быстро стал мемом, в первую очередь из-за исключительной точности формулировки. Неизвестный сммщик некогда самого модного российского банка случайно, но исчерпывающе описал состояние банковской отрасли страны.

Новые правила, о которых кредитная организация начала объявлять с 9 июня, стали шоком для клиентов, надеявшихся, что многое останется как раньше. Комиссия 1% в месяц для счетов в иностранной валюте, если на них хранится $1000 или эквивалент этой суммы, в любом смысле является заградительной. Но в условиях, когда снятие средств со счетов в долларах и евро строго ограничено директивой Центробанка, она выглядит и вовсе иезуитской.

Спустя неделю банк рассказал о комиссии за входящие SWIFT-переводы в размере 3%, но не менее 200 условных единиц и не более суммы перевода (к этому нововведению и попросили отнестись с пониманием), однако смягчил условия по счетам — без комиссии держать разрешалось уже 10 тысяч у. е. А 4 июля заработала и комиссия на брокерские счета с теми же условиями, что для депозитов. В результате способов хранить существенные суммы в валюте при помощи «Тинькофф» не осталось.

Перевести средства за рубеж тоже больше не выйдет — 6 июля банк объявил об остановке исходящих SWIFT-переводов во всех валютах. В пресс-службе объяснили, что ограничение продлится до 1 октября, однако в России хорошо знают, чем заканчиваются временные трудности. Входящие переводы пока возможны. Чтобы снизить поток негатива, «Тинькофф» объявил о передаче на благотворительность всех средств, полученных за счет комиссий. Куда именно, пообещал сказать осенью, но с этической точки зрения ситуация стала даже сомнительнее. Фактически сначала клиентам рассказали, что без комиссий банк не может обслуживать валютные счета, а потом признались, что деньги не нужны. Получается, что клиентов насильно заставили сделать пожертвования.

«Тинькофф» попал под шквал критики в первую очередь из-за популярности, что стало своего рода расплатой за годы предыдущих успехов. В реальности же пытаться выживать начали все, даже крупнейший участник рынка — Сбербанк. С 1 июля перевести с карты «Сбера» на свою карту в другом банке можно только с комиссией в 1,25% от суммы перевода, но не менее 30 рублей и не более 150. Для счетов в долларах и евро минимальная сумма составляет 1 условную единицу, а максимальная — 3. Можно, конечно, воспользоваться системой быстрых платежей (СБП), но без комиссии перевести получится только 100 тысяч рублей. Альфа-банк ввел комиссию за стягивание в размере 1,95%, но не менее 30 рублей еще 16 марта. Комиссий за SWIFT-переводы у Сбербанка и Альфа-банка нет, но по той лишь причине, что нет и самих переводов — санкции.

«Мы не видим причин для сдергивания нашими клиентами средств на карты сторонних банков и предлагаем оценить преимущества наших собственных сервисов», — объяснили свое решение в Сбербанке. Удивительная еще недавно и близкая к хамству формулировка в каком-то смысле выглядит очень искренней: борьба за отношение клиентов и репутацию осталась в прошлом — задачи теперь совсем другие.

Остальные крупные банки тоже ухудшают условия для хранения валюты: «Райффайзен» объявил о комиссии на счета даже раньше «Тинькофф». По этому же пути последовали «Уралсиб», Cитибанк, Росбанк и банк «Санкт-Петербург». Генеральный директор Frank RG Юрий Грибанов предположил, что остальным участникам рынка тоже придется заняться принудительной дедолларизацией вкладов и счетов в том или ином виде.

Такая активность начала порождать слухи о грядущем изъятии валюты у населения, и, чтобы не допустить паники, власти разрешили банкам вводить отрицательные ставки по счетам в валюте юридических лиц. Идею реализовали через введение комиссий за обслуживание депозита, превышающих доход по нему. Сборы позволят кредитным организациям компенсировать потери от валюты на своих счетах с помощью бизнеса, а не граждан, а значит — вызовут меньше шума. «Из-за блокирующих санкций банки не могут наращивать валютные активы, проводить операции в валюте. Отрицательные ставки помогут снизить нагрузку на финансовую систему и простимулируют дедолларизацию экономики», — объяснили нововведение в Минэкономразвития.

Впрочем, остановить тенденцию не удалось. С августа комиссии на счета в долларах, евро, фунтах, франках и йенах вводит ЮниКредит Банк, а с 20 июля комиссии и на счета, и на SWIFT-переводы ввел Газпромбанк.

И банки наши быстры

Когда после аннексии Крыма национальная экономика совсем забыла про рост и стремление догнать Португалию, российское общество достаточно быстро нашло новый повод для экономической гордости. Спустя несколько лет клиенты банков с удивлением заметили, что отечественный сервис, особенно цифровой, в хорошем смысле выделяется на международном уровне. Уже в 2015 году на российском рынке конкурировали сразу три банка, работавших по модели без офисов — только через сайт и приложение, — Рокетбанк, Тач банк и «Тинькофф». Выжил в итоге только один, зато как.

В 2018 году Deloitte Digital включила Россию вместе с Турцией, Польшей, Испанией и Швейцарией в пятерку лидеров цифрового банкинга среди 38 стран региона EMEA (Европа, Ближний Восток и Африка). За год до этого, в 2017-м, EY назвал Россию третьей на рынке финтех-услуг среди 20 крупнейших мировых рынков. Важно понимать, что в случае России значительную часть этого успеха обеспечили именно банки.

Под финтехом понимают как новые услуги, связанные с финансовой отраслью (например, алгоритмическая биржевая торговля), так и развитие традиционных услуг, в том числе платежей и переводов. То есть вещей, которые в России стали абсолютно привычными для пользователей банков и которых так не хватает экспатам в европейских кредитных организациях.

В 2018 году журнал Global Finance признал «Тинькофф» лучшим розничным онлайн-банком в мире, брокерскую платформу Тинькофф Инвестиции — лучшим инвестиционным сервисом на глобальном уровне, а сервис Тинькофф Ипотека — лучшим ипотечным онлайн-сервисом в Центральной и Восточной Европе. Однако говорить, что в России «он такой один» (название фильма Андрея Лошака, посвященного 15-летию банка) в плане качества сервиса было бы преувеличением. По итогам 2019 года тот же Global Finance назвал лучшим в России Альфа-банк, ему же в 2021-м досталась аналогичная премия от Euromoney Awards for Excellence. В том же году Альфа-банк возглавил рейтинг Markswebb как «Лучший банк для ежедневных задач» и «Лучший цифровой офис» — так была прервана пятилетняя гегемония «Тинькоффа».

Сбербанк, который с советских лет служил поводом для шуток из-за некачественного сервиса («где карту получали, туда и идите»), в 2017-м получил платиновую премию Loyalty360 Customer Awards за продвижение клиентоцентричной модели бизнеса, опередив такие бренды, как ExxonMobil, Domino's, Sony Pictures Entertainment, Stellar Loyalty, Dell Technologies, Choice Hotels, Nissan & Infiniti, MGM Resorts International и многие другие. В 2018-м Global Finance признал его «Самым инновационным банком Центральной и Восточной Европы» и победителем в категории «Лучший цифровой маркетинг» (Best in Social Media Marketing & Services), где отмечались самые инновационные и эффективные коммуникационные проекты в цифровой сфере.

Отношение россиян к отечественным банкам отлично иллюстрирует несостоявшаяся сделка «Тинькофф» и «Яндекса». Даже сам Олег Тиньков признавал, что для него оказалось неожиданным единодушие тех, кто комментировал переговоры. От слияния не ждали ничего хорошего — клиенты были уверены, что с «Яндексом» станет только хуже. В итоге банкир сделку отменил.

Вместе с тем, каким бы продвинутым ни был банк, если он работает большей частью в одной стране, то от состояния ее экономики зависит очень сильно. Рост ВВП России хронически отставал от всего мира, и это сказывалось на активах. В 2019 году, еще до пандемии COVID-19, агентство Moody’s назвало российские банки худшими по качеству активов среди развивающихся стран. Речь идет о слишком большой доле проблемных кредитов — по этому показателю ситуация оказалась гораздо печальнее, чем в ЮАР, Мексике, Китае, Турции и Бразилии. Впрочем, в своем обзоре аналитики отмечали, что проблема здесь именно в неэффективности экономики, а не в моделях банков.

Но если говорить про сервис, то такие услуги как заказ карты через интернет, в том числе с доставкой, онлайн-одобрение кредита, кешбэк, дополнительные опции и техподдержка в России стали нормой жизни. И привыкшие к такому обслуживанию россияне не всегда понимают, с чем могут столкнуться в других странах. Так, российский инвестбанкир Евгений Коган, комментируя статью о сложностях вывода средств в Израиль, с которыми сталкиваются эмигрирующие туда после начала войны россияне, призвал не питать иллюзий. Он напомнил, что банки там используют факсы, избирательно читают электронные письма и редко отвечают на звонки. Заказ кредитной карты может превратиться в многодневный квест, где важно попасть на ответственного сотрудника, а если не повезет, то жаловаться будет некому.

Банки без Путина

Банковская отрасль России долгие годы находилась в специфическом положении, хотя этот аспект никто особенно не выделял. Дело в том, что в стране, где основные экономические активы надежно поделены между своими людьми (друзьями президента Владимира Путина, на которых он может положиться, и надежными, проверенными олигархами), финансовой системой управляли люди, идейно не слишком вписывающиеся в новую номенклатуру.

Особенно стоит выделить Германа Грефа, последние 15 лет главного российского госбанкира. Как и Путин, он выходец из петербургской мэрии. Более того, Анатолий Собчак, на тот момент глава города, был его научным руководителем в аспирантуре юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. С такой протекцией Греф сначала продвигался внутри городской администрации (там он и познакомился с будущим президентом), а потом ушел в федеральное правительство на должность первого замминистра государственного имущества. В первом путинском кабинете специально под него было создано министерство экономического развития.

Греф стал одним из трех выходцев из мэрии Санкт-Петербурга времен Собчака, которые при Путине поднялись выше прочих по карьерной лестнице. Второй — бывший министр финансов, а ныне глава Счетной палаты Алексей Кудрин, третий — Анатолий Чубайс. Хотя последний своим продвижением Путину обязан не был, скорее наоборот.

Все они самым непосредственным образом ответственны за успехи экономики первых сроков Путина, что, похоже, позволило им ощущать себя особенными. И это чувство не было обманчивым — в 2010-х годах Чубайс, Кудрин и Греф казались «белыми воронами» среди сереющей номенклатуры без личного мнения. Даже после Крыма они продвигали свои повестки и смыслы, но не несли за это никакой ответственности.

Счетная палата под руководством Кудрина стала главным критиком состояния экономики, Чубайс умудрялся публично подвергать сомнению директивы Путина даже в 2021-м, а вот Греф оставался демонстративным западником. Примером для него были исключительно иностранные корпорации и их методики работы — никакого особого пути, никакой русской души. В 2017 году лекции сотрудникам Сбербанка читал индийский гуру. Годом ранее Греф потребовал радикально изменить систему образования, заявив, что воспроизводство «старой советской абсолютно негодной системы образования», где в детей пихали огромное количество знаний, для современной России никуда не годится.

В рамках очередного ребрендинга и расширения сервисов Сбербанк выпустил презентацию, где Греф выступил в роли визионера, этакого российского Стива Джобса. Получилось натянуто, но для России 2020 года сама попытка государственного человека так делать выглядела вызывающе.

Сложно сказать, что позволяло Грефу рассчитывать на более высокую степень свободы — специфическая сентиментальность Путина или своеобразная благодарность за рост экономики в первые годы правления. Но так или иначе, Греф, очевидно, не чувствовал себя обязанным маршировать в ногу со всеми. Не чувствует и до сих пор — по крайней мере, публичной поддержки войны с Украиной от него так и не дождались. Не осудил он и бывших сотрудников, покинувших компанию после 24 февраля.

Чудачества главного банкира могли бы компенсировать проверенные и патриотичные лица в остальных банках, но по большому счету такого контроля со стороны Кремля удавалось избегать. Главные участники рынка оставались относительно независимыми и попали в список системно значимых банков, который Центробанк опубликовал 15 июля 2015 года. Помимо Сбербанка, это дочерние компании иностранных структур — Райффайзенбанк, ЮниКредит Банк, Росбанк (до апреля 2022 года принадлежал Societe Generale), частные Альфа-банк, Промсвязьбанк, банк «Открытие» и государственные ВТБ, Газпромбанк и Россельхозбанк. Последние два были созданы под задачи газовой отрасли и сельского хозяйства.

Это именно те кредитные организации, которые олицетворяли собой банковскую систему России и были вправе рассчитывать не только на пристальное внимание, но и на особенную поддержку в случае проблем.

Крупнейший частный банк страны — Альфа-банк — до последнего времени возглавлял Петр Авен, министр еще первого правительства Егора Гайдара, а акционером с самой большой долей был Михаил Фридман, по совместительству богатейший житель Лондона 2019 года. Авен в 2017 году выпустил книгу под названием «Время Березовского». Деталь кажется не самой существенной, но в те годы люди сравнимого статуса, вхожие в Кремль для переговоров, уже следили за словами. И посвящать книгу покойному врагу Путина было как минимум неуместно. Другими словами, отрасль испытывала некоторый дефицит государственности.

В Кремле тогда, похоже, заметили сомнительность ситуации. Жертвами пали братья Дмитрий и Алексей Ананьевы, бывшие владельцы Промсвязьбанка, которых в свое время даже называли «православными олигархами» за активное участие Дмитрия в делах Русской православной церкви. В 2017 году Центробанк объявил о санации кредитной организации, а сами братья вскоре стали фигурантами уголовных дел.

Промсвязьбанк тем временем возглавил Петр Фрадков, сын бывшего премьера и главы Службы внешней разведки (СВР) Михаила Фрадкова. С таким надежным руководством кредитная организация стала опорным банком оборонной промышленности. Сложно отделаться от мысли, что в этом случае Кремлю просто понадобился кредитор для военных предприятий, и на фоне усиливающихся санкций вместо создания нового банка решили взять уже готовый.

Тем не менее во второй половине 2017 года список системных банков пополнил частный Московский кредитный банк, а в 2020-м — частные Совкомбанк и Тинькофф Банк: негосударственные организации продолжали выдерживать конкуренцию, что редкость в современной России. «Дочки» иностранных банков справлялись похуже. Если на начало 2017 года их доля в совокупном уставном капитале российских кредитных организаций составляла 13,51% (407,3 млрд рублей), то спустя четыре года, на январь 2021 года — 10,96% (308,3 млрд рублей).

В итоге присутствие государства было, с одной стороны, заметным, но с другой — не перекрывающим кислород для новичков. Возможно, потому что друзей Путина и силовиков в этой сфере интересовало не лидерство, а карманные банки. Таким для Аркадия и Бориса Ротенбергов стал СМП Банк, а для Юрия Ковальчука — банк «Россия», в котором с 2014 года получает зарплату Путин, таким образом продемонстрировавший поддержку попавшей под санкции кредитной организации.

Повелительница Центробанка

Одну из ключевых ролей в становлении современной российской банковской отрасли сыграла Эльвира Набиуллина, последние девять лет возглавляющая Центробанк. В 2015 году журнал Euromoney назвал ее лучшей главой Центробанка в мире, а в 2017-м британский журнал The Banker присвоил звание лучшей на своем посту в Европе. И к тому моменту у экспертов были все основания для такой оценки.

Всего через полгода после ее назначения стартовал украинский кризис — сначала Майдан, потом Крым, потом боевые действия на востоке Украины, а в конце концов и обрушение курса рубля. Любая паника в этот момент или введение административных ограничений могло бы усугубить ситуацию, но Набиуллина поставила на открытость и прозрачность — отказ от валютного коридора, отмена валютных интервенций — и победила.

Провал экономики оказался далеко не таким критичным, как предсказывали, а инфляция уже в 2016 году опустилась ниже 6% — рекордный для России на тот момент уровень. Скорее всего, именно такой результат обеспечил ей высокий кредит доверия у Путина и дал определенную свободу действий всему регулятору для проведения реформ.

Одной из главных задач ЦБ в те годы стала зачистка банковского сектора от сомнительных игроков. С момента вступления Набиуллиной в должность были ликвидированы или лишились лицензий более 600 кредитных организаций. Для оставшихся регулятор всячески пытался уравнять условия и развить конкуренцию. И в первую очередь — снизить влияние Сбербанка, исторически доминировавшего на рынке. Важными факторами стала борьба с так называемым «зарплатным рабством» (на долю госбанка приходилась подавляющая часть зарплатных проектов, что искусственно сдерживало возможный переход клиентов в другие кредитные организации) и внедрение системы быстрых платежей (СБП), которая давала остальным банкам возможность конкурировать с переводами Сбербанка между картами своих клиентов.

Настойчивость Набиуллиной, очевидно, подстегнула аппетиты других госбанков. Так, ВТБ с 2016 по 2021 год нарастил долю кредитов физическим лицам в активах банка с менее чем 0,1% до 19%. Для этого организация под руководством Андрея Костина (еще один человек из 1990-х, работавший в ЦБ во время первого срока Бориса Ельцина) присоединила Банк Москвы, что позволило заняться розничным бизнесом, а затем и ВТБ 24. Под единым брендом банк начал активно развивать цифровые сервисы и по итогам 2020 года даже занял первую строчку в рейтинге по уровню цифровизации банков «Сколково».

По схожему пути двигался и Газпромбанк — третий по размеру активов в России. И совершенно точно речь шла не об административных методах — только о конкуренции. Успех «Тинькофф» в рознице за счет новых сервисов для клиентов заставил госбанки двигаться в единственно правильную сторону — создавать аналоги и искать собственные преимущества. В результате Сбербанк, ВТБ, Газпромбанк представили как свои сервисы для инвестирования на бирже, так и виртуальных мобильных операторов.

Два года назад Набиуллина увидела в процессе изменений банковской отрасли новую опасность — сверхмощные «экосистемы», которые могут резко сузить поле для конкуренции. Фактически это был уже передний край мировой регуляторной мысли, ведь проблема излишне укрепившихся экосистем не решена и на Западе. Складывающаяся в России ситуация давала отличное поле для экспериментов и поиска ответов на практике: Сбербанк, «Тинькофф», ВТБ и «Яндекс» находили все больше новых сфер для экспансии.

Однако после 24 февраля все эти наработки можно отложить в самый дальний ящик — на повестке дня принципиально иные задачи. Многие ждали от Набиуллиной отставки после начала войны — в частности, о том, что ее не отпустил сам президент, писал в марте Bloomberg. Но если конфликты и были, то ни к каким последствиям они не привели. Набиуллина продолжила работать в новых условиях и тушить разгоревшийся пожар. Она прекратила надевать брошки, через которые подавала сигналы на пресс-конференциях, начала носить черное, не говорила о войне ни слова, но и не критиковала действия руководства страны.

«Все, что мы строили 30 лет, полностью разрушено»

За всеми трансформациями банковской отрасли после аннексии Крыма стало забываться, какое количество возможностей было упущено. Первый момент связан с украинским рынком. Российские банки остались на нем, но их положение значительно ухудшилось, и изменить это ни Набиуллина, ни руководство самих организаций было не в силах. Более или менее пройти кризис 2014 года смог только Альфа-банк, не попавший под санкции. В 2017 году Греф признавался, что активно ищет пути выхода Сбербанка из соседнего государства, так как ограничительные меры Киева поставили его украинскую «дочку» в проигрышное положение. В 2021-м он указывал, что очевидного решения все еще нет, а тема для Сбербанка остается больной. Дочерний банк ВТБ в Украине признали неплатежеспособным в 2018 году, на тот момент доля его активов в банковской системе страны составляла 0,6%.

Обрубили планы по развитию и секторальные санкции Евросоюза, под которые попали российские госбанки. Сколько бы ни пытались банкиры отрицать влияние ограничительных мер на свою бизнес-модель, про экспансию в соседние страны пришлось забыть. В 2014 году Sberbank Europe управлял сетью из девяти дочерних банков в восьми странах Центральной и Восточной Европы. На конец 2021 года ситуация стала только хуже: те же восемь стран, но с договоренностью о продаже нескольких «дочек» из-за санкций. Кроме того, внешнее давление заставили Сбербанк продать свою турецкую «дочку» — DenizBank A. S.

Российские банки оставались вещью в себе — продвинутой, но не продвигающей себя. Технологичной, но не имеющей возможности выигрывать за счет технологий за рубежом. Из 2022 года и такое положение выглядит прекрасным, но возможности сохранить его больше нет.

Нападение на Украину привело к удару по всей банковской отрасли страны, причем удару беспрецедентно жесткому, в каком-то смысле железному занавесу — запрет на SWIFT-переводы для крупнейших банков, уход из страны Visa и Mastercard и как следствие невозможность оплатить покупки за рубежом, санкции для владельцев и топ-менеджеров кредитных организаций, продажа западными организациями своих «дочек». С немногочисленными дочерними банками в Европе российским организациям тоже пришлось попрощаться. ВТБ еще в апреле потерял контроль над европейской VTB Bank Europe SE, а Сбербанк в марте решил покинуть Европу из-за оттока средств. Более того, в июне стало известно, что и казахстанский бизнес сохранить не получится.

Иностранные банки постарались выйти с токсичного рынка с минимумом потерь и, скорее всего, жалеют, что пошли на риск работы в России. Например, итальянский UniCredit искал покупателей в Индии или Китае, потому что российские игроки платить большие деньги не готовы, а итальянских топ-менеджеров смущают санкционные риски. Претендентом называли «Интеррос» Владимира Потанина, но его предложение итальянцев пока не устроило. Отдельной сложностью стало желание головной структуры получить право обратного выкупа, если геополитическая ситуация наладится.

Зато Потанин приобрел у Societe Generale Росбанк (по всей видимости, французов скорость интересовала больше, чем деньги), а у Олега Тинькова — долю в группе «Тинькофф». Основатель банка оценил предложение как «копеечное», не более чем 3% от реальной стоимости, но заметил, что чувствовал себя в заложниках, потому что в противном случае ему пригрозили национализацией. По словам Тинькова, после его осуждения войны с ним связались из Кремля лично. Потанин с такой оценкой не согласился, подчеркнув, что не может считать мелочью сотни миллионов долларов.

Об уходе думал и Райффайзенбанк, но для него в силу величины капитала процесс выглядел особенно сложным. Венгерский OTP уверяет, что не планирует уходить из России, но признает, что столкнулся с давлением из-за продолжения работы. По сведениям источников, группа начала сворачивать деятельность в стране, причем в первую очередь из-за оценки перспектив российской экономики.

Однако, по всей видимости, все они уже опоздали. Замглавы Минфина Алексей Моисеев 15 июля объявил, что правительство решило блокировать сделки по продаже «дочек» иностранных банков в России. Он объяснил такое решение воспрепятствованием работе российских банков за рубежом в рамках санкций. А за сутки до этого стало известно, что чиновники обсуждают механизм, в рамках которого оперативный контроль над иностранными банками будет передан «в руки России», но формально кредитные организации продолжат принадлежать головным компаниям. Таким образом, никаких компенсаций за активы больше никто не получит.

Бегство иностранных банков сопровождалось и уходом менеджеров. В первые же дни Сбербанк потерял первого зампреда правления Льва Хасиса и старшего вице-президента, технического директора группы Давида Рафаловского. В мае из организации ушли руководители блоков «Финансы» (Александра Бурико), «Сеть продаж» (Сергей Мальцев) и «Управление благосостоянием» (Наталья Алымова), старший вице-президент, руководитель SberCIB Андрей Шеметов и старший вице-президент и куратор блока «Стратегия и развитие» Юлия Чупина.

Топ-менеджер Газпромбанка Игорь Волобуев уехал в Украину и вступил в ряды территориальной обороны. Исполнительный директор IT-департамента этого же банка Руслан Достовалов уволился по собственному желанию, объяснив поступок совестью. Петр Авен после попадания под санкции добровольно отказался от управления Альфа-банком. «Наш бизнес полностью разрушен. Все, что мы строили в течение 30 лет, полностью разрушено», — признавался он в интервью Financial Times.

Кирзовый сапог государства вместо тактики Набиуллиной

Но все эти детали выглядят лишь сопутствующими обстоятельствами основной угрозы — государству теперь совершенно точно есть дело до банковской отрасли. В конце марта Греф и Костин обратились с письмом к премьеру Михаилу Мишустину, где назвали уровень убытков от участия в планируемых мерах господдержки экономики. По их оценкам, речь идет о 600 млрд рублей, при этом многие решения носят совершенно нерыночный характер, что противоречит всем предыдущим договоренностям. За счет банков предлагается провести программу «кредитные каникулы» (минус 104 млрд рублей для двух банков), программу поддержки бизнеса (минус 200 млрд рублей), а расходы на национализацию самолетов, на которую пошли российские власти, могут превысить 100 млрд рублей для каждого.

Борьба с выводом капитала, которую многие годы успешно выстраивал Центробанк, тоже приказала долго жить. Проблема заключается в параллельном импорте, который был вне закона, а теперь для значительного количества товаров разрешен официально. Ранее банки считали сомнительными такие действия как смена назначения авансового платежа или платеж неизвестной на рынке организации. Сейчас их можно обосновать уходом от санкций, и в ряде случаев полноценная проверка их невозможна — операции происходят за рубежом. В результате банк может оказаться виновным как в задержке параллельного импорта, так и в пропуске подозрительных операций. И то, и другое чревато проблемами — строгие проверки потребуют времени и финансирования, а если механизм будет работать со сбоями, у силовиков появится отличный повод прийти в организацию.

При этом церемониться с банками на том же уровне, что раньше, никто не будет — время военное. Под удар может попасть и Эльвира Набиуллина, если повторить чудо 2014 года ей не удастся. Первый звонок неуверенности прозвенел 26 мая, когда Центробанк на внеочередном заседании снизил ключевую ставку с 14% до 11%. Логичное решение на фоне резкого укрепления рубля до уровня, который уже стал опасным для бюджета, выглядит подозрительным из-за пары обстоятельств. Во-первых, о ставке было объявлено в 10:30, а не в 13:30, как принято, а во-вторых, регулятор подгадал по дате, чтобы снижение совпало с окончанием налогового периода, когда спрос на рубли (валюта, в которой платятся налоги) растет.

Похоже на то, что ЦБ такими нехитрыми манипуляциями с датой и временем пытался продемонстрировать сохраняющий контроль над курсом валюты. В первые дни казалось, что трюк сработал, а рубль ослабел. Но торговый профицит — основная причина проблемы — никуда не исчез, и, немного отдохнув, российская валюта продолжила ползти вверх до неадекватных значений.

К концу июля стало понятно, что инструментов борьбы с проблемой у ЦБ нет. На новые резкие снижения ставки рубль не реагирует, а потому все увереннее звучат предложения о валютных интервенциях — именно том инструменте, отказ от которого стал первым решительным действием Набиуллиной в борьбе с кризисом 2014 года. Глава ЦБ выступает против такой политики, объясняя, что только нарисованный курс не даст экономике возможности адаптироваться, но в условиях обвального падения доходов бюджета ее мнение теряет вес. Резкое снижение цен на нефть, связанное с опасением рецессии в мировой экономике, ненадолго ослабило рубль, но не увеличило доходы в бюджет, что является основной целью (на доллары можно купить больше рублей для выплаты налогов, но самих долларов у экспортеров меньше).

В середине июля министр финансов Антон Силуанов прямо предложил воссоздать систему предсказуемости динамики курса национальной валюты, объяснив идею отката назад проблемами экспортеров, которые не в состоянии планировать в таких условиях. Ранее он указывал, что дешевеющий на десять рублей доллар отнимает у бюджета более триллиона.

Поэтому потеря доверия к Набиуллиной на этом фоне выглядит неизбежной, ведь ее инструменты и манера управления связаны с рыночной экономикой, которая стремительно деградирует. Возможным сменщиком главы ЦБ ее заместитель Ксения Юдаева, если верить профессору экономики Чикагского университета Константину Сонину, назвала Сергея Глазьева. Этого экономиста, исповедующего целый ряд маргинальный экономических теорий, в том числе выступающего за плановую экономику и близкого к Путину, давно прочат на пост противники либерального подхода.

Сама Набиуллина иллюзий по поводу будущего не питает. Пару лет назад она обогатила современный новояз термином «отрицательный рост», а весной 2022 дала первое приличное описание катастрофы — «структурная трансформация экономики». Позднее департамент исследований и прогнозирования ЦБ описал эту трансформацию как технологический регресс, снижение темпов роста ВВП в перспективе и закрепление на этом уровне. По сути, это означало, что будущего у страны нет.

В таких условиях банки уверенно выглядят первыми кандидатами на роль крайних. Патриотическую общественность, которая рассуждает о них в советских терминах, падение ключевых фигур только порадует, что в условиях обрушения уровня жизни становится важным фактором. Постановка перед отраслью государственных задач без учета их интересов требует государственного же финансирования, и тут уже надеяться на конкуренцию будет более чем наивным. Куда понятнее, особенно для сторонников плановой экономики, разделить организации по направлениям, поставить каждому задачу и контролировать ее исполнение.

Вот и Путин, в прошлые годы рассуждавший о невозможности реставрации социализма в России, внезапно смягчил позицию. Теперь президент считает, что в самой социалистической идее нет ничего плохого, а в некоторых странах ее удается сочетать с рыночной экономикой. «Достаточно эффективно работает. Надо смотреть», — заметил он. Про отказ от рыночных принципов недавно проговорился и новоиспеченный вице-премьер Денис Мантуров.

Возможно, в ожидании такого развития событий банки под руководством Потанина, уже успевшего после этих сделок попасть под санкции Великобритании, первыми начали буквально требовать от клиентов забыть про доллары и евро. Один из главных российских олигархов может оценивать ситуацию и заранее готовиться к неизбежной трансформации отрасли в понятное для Кремля состояние.

«Вынуждены признать, что наших усилий оказалось недостаточно для того, чтобы западные партнеры выполняли свою часть договоренностей в разумные и комфортные для наших клиентов сроки», — объяснили в «Тинькофф» остановку исходящих SWIFT-переводов. Банк, во многом построивший свою репутацию на общении с клиентами, перешел на язык российского МИДа и самого Путина, которые привычно обвиняют «западных партнеров» во всех грехах. Ведь условия теперь таковы, что надеяться надо на понимание в Кремле, остальное уже не так важно.