Не сможем не повторить. Как Россия вынужденно воспроизводит экономику позднего СССР

Симбиоз идеологии и рынка перестает работать

Ностальгия по СССР в российском обществе копилась давно. Вначале она носила исключительно культурный характер — советские фильмы, советские герои, культ самого вкусного мороженого... Но постепенно Кремль начал внедрять и другие черты советского уклада, начав с объявления распада Союза главной геополитической катастрофой XX века.

Выхолащивание выборов, борьба с оппозицией и независимой журналистикой, усиление антизападной пропаганды и противостояние с НАТО хорошо ложились на замедление экономического роста и затянувшееся ожидание какого-то прорыва. В итоге «прорывом» оказалось нападение на Украину, после чего советизация стала стремительно нарастать. Критика политики партии и правительства оказалась вне закона, доносы стали обычной практикой, а о правовом государстве теперь можно говорить только с иронией.

Экономическая политика — по сути последнее, что отделяет страну от перехода в состояние позднего Советского Союза. Рынок, частные компании, конвертируемый рубль, легальные миллиардеры, отсутствие планов по выпуску болтов и гаек плохо сочетаются с историческими пятилетками. Однако после начала войны рыночная экономика начала сдавать позиции. При всех заверениях и планах по ее развитию государство валится в ту же яму, что и СССР.

Советские экономисты обманывали сами себя

О распаде СССР написаны тысячи книг, научных работ и статей, авторы которых приводят разные причины такого развития событий. Проблемам в экономике в них отводят значительное место, в том числе вспоминают падение цен на нефть в середине 1980-х годов, ударившее по притоку нефтедолларов и усугубившее хронический дефицит.

Но вообще-то такие кризисы в состоянии переносить как рыночная, так и плановая экономики. Первая — если справится с паническими настроениями, вторая — если не допустит ошибок в планировании. Фатальными трудности становятся ввиду обстоятельств иного характера, и в случае СССР — идеологического. Краеугольным камнем позднего советского режима была идея неизбежного и нарастающего экономического превосходства над Западом. Рубль должен быть крепче доллара (который обязательно скоро рухнет), качество жизни только растет, цены на товары стабильны или повышаются в соответствии с решением правительства, безработицы нет, товаров производится всё больше, и они становятся всё лучше.

Плановая экономика в теории может обойтись без идеологии, но тогда советскому руководству пришлось бы как-то объяснять преимущества социализма. А с ними было негусто. При этом отсутствие запланированных сверху достижений грозило руководителям на местах дисциплинарными мерами. Выход был найден, им стала фальсификация данных, которая приобрела колоссальный размах.

В 1987 году в февральском номере журнала «Новый мир» вышла статья Василия Селюнина и Григория Ханина «Лукавая цифра». Экономисты проверили официальную макроэкономическую статистику альтернативными способами и получили шокирующие выводы. В частности, по их подсчетам, национальный доход СССР за 1928–1987 годы вырос не в 90 раз, как уверяло Центральное статистическое управление при Совете министров СССР, а в 6,9 раза (то есть в 13 раз меньше).

Госпланы, основанные на столь далекой от реальности статистике, вынуждали придумывать временные решения, которые только ухудшали ситуацию. На фоне усугубляющегося дефицита в обиход входил суррогат денег — талоны, дающие доступ к товарам. А в финале советские власти по сути признали, что полностью утратили контроль над денежной массой, что вылилось в денежную реформу 1991 года. С ее помощью власти хотели стабилизировать денежное обращение, но получили только взрыв народного гнева. Как отмечал Алексей Юрчак в книге «Это было навсегда, пока не кончилось», США понимали лживость советской статистики, но были уверены, что внутри министерств и ведомств циркулируют реальные цифры. Однако оказалось, что при принятии ключевых решений советское правительство руководствовалось теми же оценками, которые публиковались официально.

Раскулачивание бизнеса

Рыночная экономика во многом опирается на качественную статистику: компании строят бизнес-планы, а банки — выдают дешевые кредиты, потому что могут оценить адекватность этих планов. Не менее значима и стабильность предлагаемых государством условий — это снимает опасения по поводу долгосрочных инвестиций. Также рынок определяется свободным ценообразованием, регулируемым через конкуренцию, а целью бизнеса становится получение прибыли, а не исполнение государственных решений. Это значит, что правительство не рассматривает компании как источник денег для исполнения собственных обязательств.

Россия получила от США статус страны с рыночной экономикой в 2002 году. На практике это означало, что отечественные компании могут оспаривать антидемпинговые пошлины американских властей, если не согласны с ними, другими словами — доказывать, что работают в своих интересах, а не государственных. Спустя 20 лет, в 2022 году, Минторг США лишил Россию этого статуса. Официальным поводом стало широкое вмешательство государства в национальную экономику. С одной стороны, можно считать это решение одним из многих в череде санкций, с другой, — принято оно было только в ноябре, то есть далеко не сразу, хотя никаких согласований для него не требовалось. К лету 2023 года для такого вывода появляется всё больше оснований — государственный подход принял совершенно иной размах, чем до войны. Об этом говорит хотя бы обращение с бизнесом, как с копилкой, в которую, когда нужно, можно запустить руку.

Попытки оперативно решить проблемы с бюджетом за счет крупных компаний и без особых формальностей были предприняты правительством еще весной 2021 года. Тогда первый вице-премьер Андрей Белоусов заявил, что российские металлурги получили слишком большой доход, а вот с государством не поделились, то есть «нахлобучили». Аргументы предпринимателей о том, что возросшая прибыль поможет позднее пережить сложные времена, не сработали. А сложные времена настали очень быстро, и в августе 2022 года Минпромторг признал, что из-за санкционного удара на восстановление отрасли до уровня двухлетней давности потребуется восемь лет. Позднее, в ноябре, государству уже пришлось помогать металлургическим компаниям — им позволили снизить выплаты в бюджет.

Вторым пострадавшим стал «Газпром». Возможно, осенью, во время принятия закона о бюджете, российские власти полагали, что Европа всё же сдастся на милость России и будет платить за газ столько, сколько скажут. Только на практике получилось, что компания, имея беспрецедентное в новейшей истории обрушение экспорта, станет дополнительно отдавать в бюджет по 50 млрд руб. в месяц с января 2023 года по декабрь 2025-го включительно.

Обратили в правительстве внимание и на остальной бизнес. В феврале на фоне растущего с огромной скоростью дефицита бюджета министр финансов Антон Силуанов предложил крупным компаниям добровольно сделать разовый платеж в бюджет в размере 250–300 млрд рублей. Песков, отвечая на вопрос, что будет с теми, кто платить не захочет, специально указывал, что добровольность — ключевое слово в предполагаемом сборе.

Спустя несколько недель цифра подросла до 300 млрд, добровольность исчезла, и глава Российского союза промышленников и предпринимателей Александр Шохин призвал утвердить правила, по которым будет уплачен взнос, как можно скорее:

«Мы начинали с 200 млрд руб., а чем больше времени проходит, тем больше аппетиты Минфина растут — 250, 300 млрд. Мы думаем, что каждый месяц дискуссии будет приводить к 50 или 100 млрд взносов дополнительно».

В итоге сбор был оформлен через проценты от суммы превышения прибыли за 2021–2022 годы над показателем 2018–2019 годов. Выплата коснется компаний, чья прибыль в 2021–2022 годах превысила миллиард рублей, за исключением тех, что добывают энергоносители, занимаются нефтепереработкой и производят сжиженный природный газ.

Сумма, которую предполагается собрать, звучать перестала, однако, согласно подсчетам Центра экономической экспертизы института государственного и муниципального управления, речь может идти уже о 470 млрд рублей. Кроме того, источники допускают, что Минфин сделает «разовый» сбор постоянным через разрабатываемый закон «О налоге на сверхприбыль прошлых лет».

В конце апреля, когда выяснилось, что расходы продолжают расти, Минфин пришел за нефтяниками. Без особой подготовки Силуанов анонсировал радикальное изменение демпферного механизма, стабилизировавшего цены на топливо внутри страны с помощью рыночных практик. Сейчас при высокой экспортной цене бензина и дизеля нефтеперерабатывающие заводы получают компенсации от государства, но с июля эти выплаты просто урежут в два раза. А за стабильностью цен на заправках проследит не конкуренция, а Федеральная антимонопольная служба. По оценке главы Минфина, каждый месяц такое нововведение будет экономить примерно 30 млрд бюджетных рублей. На фоне таких хаотичных метаний заверения чиновников о неизменности налоговой системы выглядят издевательством. Формально ставки действительно не меняются, но на рынке царит полная уверенность, что если потребуется, то заберут столько, сколько надо, а уж каким способом прибыль перетечет в бюджет, не важно.

Власти называют этот «разовый» сбор windfall tax, что в оригинале означает сбор с компании или отрасли, получившей сверхприбыль в какой-то период времени. В отличие от такого налога, пусть редкого и спорного, но встречающегося в рыночной экономике, деньги хотят собрать не по отраслевому признаку, а по факту большего дохода, то есть способности адаптироваться к кризису. Другой момент заключается в том, что windfall tax призван исправить кризисный перекос в доходах отраслей или предотвратить вывод частниками сверхприбылей. Российские власти не решают ни ту, ни другую задачу. Нельзя исправить перекос, собирая деньги со всех, а вывод бизнесом средств из страны в нынешних условиях и без того затруднен, то есть такие дополнительные сборы ухудшают возможности для инвестиций. Больше всего такой налог похож на «крышевание», совпадают даже возникавшие в начале заявления о «добровольности» платежей. Вот только термин из бандитских 1990-х не очень-то связан с рынком.

Достижения подгоняют под пропаганду

Однако нельзя сказать, что правительство пытается скрыть цели сбора. Их исчерпывающе в середине марта описал Силуанов во время выступления на съезде Союза предпринимателей. По его словам, деньги пойдут на инфраструктуру, дороги, строительство, образование, здравоохранение и, конечно, зарплату бюджетникам. Другими словами, примерно на всё сразу и ни на что конкретно. При этом министр намекнул, что жалеть средств не стоит. А деньги действительно нужны, ведь все попытки Кремля пробудить в россиянах желание умереть за правое дело и историческую правоту, а в процессе потуже затянуть пояса, выглядят не очень успешно. Очереди в военкоматы всё так же не выстраиваются, а патриотические акции идут только по приказу начальников. Так что остается проверенный советский метод — заверять граждан, что жизнь становится только лучше, а Запад постепенно загибается и нищает.

Не менее сомнительными выглядят и другие успехи, которыми хвалится власть. В начале мая Росстат объявил о достижении исторического минимума доли малоимущих в России. По последним данным, в 2022 году за чертой бедности находилось 14,3 млн россиян, или 9,8% населения. При этом ведомство признает, что добиться такого результата удалось с помощью адресной поддержки, то есть социальных выплат, что сократило дифференциацию населения по уровню доходов до 13,8 раза по сравнению с 15,2 раза в 2021 году. К методике подсчетов есть вопросы, но если данные верны, то они в первую очередь свидетельствуют о принципиальном отходе от рыночных принципов. Снижение бедности при значительном падении ВВП (минус 2,1% по официальным данным) невозможно без серьезного вмешательства государства в процессы. Отдельным предметом для гордости в Кремле стал минимальный уровень безработицы. «Сегодня, в условиях таких больших сложностей со всех сторон, рынок труда у нас стал более комфортным, чем был ранее. Помните, у нас до пандемии была 4,7% безработица? А сейчас 3,7% — исторический минимум», — с удовлетворением отмечал Путин в послании Федеральному собранию в феврале.

Сомнительность такого достижения, к тому же во многом связанного с эмиграцией и мобилизацией работников, осторожно отмечают даже в правительстве. Глава Минэкономразвития Максим Решетников на форуме по поддержке малого и среднего бизнеса признал, что предпринимателям придется работать в условиях жесткого и сложного рынка труда. Конкуренция за кадры с крупным бизнесом будет нарастать, что обязательно скажется на развитии предприятий. Более смелым в своих оценках остается Центробанк. Ведомство Эльвиры Набиуллиной прямо указывает, что слишком низкая безработица ведет к росту зарплат без роста эффективности труда, что, в свою очередь, повышает издержки и замедляет рост экономики. Проще говоря, бизнес проедает прибыль и упускает возможности для развития. Сама глава регулятора отмечала, что в конечном итоге такой процесс выльется в рост инфляции.

«Из-за возросшей нехватки персонала увеличиваются издержки компаний на рабочую силу. Это заметно по предприятиям промышленности, транспорта, логистики и строительства. Если зарплаты будут расти темпами выше производительности труда, это может привести к дополнительному росту цен через издержки бизнеса», — указывала Набиуллина в конце 2022 года. С тех пор ситуация усугубилась.

Сам бизнес тем временем сообщает о дефиците сотрудников. Хуже всего дело обстоит с инженерами, а нехватку рабочих специальностей сильнее прочих ощущают компании в сфере производства и агропрома. Таким образом, пока эксперты Центробанка прямо пишут о вреде искусственного поддержания занятости в отраслях, где наблюдается снижение спроса, Путин называет одной из главных целей российского автопрома сохранение рабочих мест. И несложно понять, какой из двух путей развития выбирает правительство, и к чему он ближе — к рынку или к СССР.

Важной темой для российской пропаганды остается и рост тарифов в западных странах. Провластные СМИ сообщают о проблемах, которые испытывают простые европейцы из-за цен на газ и электроэнергию, и сравнивают это с ситуацией в России, где повышение платежей остается под контролем. При этом они умалчивают, что дело здесь не в успехах экономики, а в перекладывании всех дополнительных расходов на бизнес, вопреки его интересам.

Показательной выглядит ситуация с «Газпромом». По итогам 2021 года компания реализовала на внутреннем рынке 274 млрд кубометров газа, а выручка превысила триллион рублей. В страны дальнего зарубежья в тот же период было продано 227,9 млрд кубометров газа (174,3 млрд — в Европу) с чистой выручкой свыше 4 трлн рублей. В 2023 году поставки в Европу по сравнению с тем периодом сократятся в три раза, а цены в первом полугодии только снижаются. Это означает, что «Газпрому», с учетом обязательств отдавать в бюджет 50 млрд руб. каждый месяц дополнительно, нужно компенсировать недополученные доходы, то есть большую их часть.

Единственным источником средств остается внутренний рынок. При этом, как заверяет глава думского комитета по энергетике Павел Завальный, рост тарифов не коснется населения, все расходы возьмут на себя промышленные предприятия. Кроме того, важную роль сыграет увеличение внутреннего спроса. Однако для увеличения внутреннего спроса нужны инвестиции в газификацию и переоборудование ТЭЦ, а эти деньги тоже надо откуда-то взять. Найти их ранее не могли ни в Советском Союзе, ни в России времен роста продаж углеводородов в Европу. И из каких доходов возьмет деньги на эти цели «Газпром» сейчас, неизвестно. Так что остаются только заводы.

Таким же образом власти обходятся с ценами на электроэнергию. На Дальнем Востоке с начала года тарифы для коммерческих потребителей выросли в полтора раза. Представители малого и среднего бизнеса возмущены и требуют от прокуратуры справедливости, а эксперты указывают на губительность таких цен для крупных инвестиционных проектов. Но в «РусГидро» напоминают, что даже с новыми тарифами работа в регионе остается убыточной. А с 1 мая правительство повысило тарифы на передачу электроэнергии по единой национальной электрической сети. Повышенные выплаты запланированы на период до 31 декабря 2023 года, в «Россетях» индексацию объяснили необходимостью финансирования масштабных инфраструктурных проектов. В обоих случаях население роста цен напрямую не заметит, деньги забирают только у бизнеса, который наверняка переложит их на россиян.

Гражданам предлагают скинуться и снова поверить государству

Выбранный подход позволил Росстату в начале мая отчитаться о росте реальных располагаемых доходов населения (за вычетом инфляции и обязательных платежей) в первом квартале 2023 года на 0,1% по сравнению с тем же периодом год назад. В четвертом квартале 2022 года также был зафиксирован рост на 1,5%. Реальные пенсии (с поправкой на инфляцию) поднялись на 5,4% в первом квартале. В январе-феврале реальные зарплаты (данные за квартал появятся позднее) выросли на 1,7%, но Минэкономразвития прогнозирует, что по итогам года рост составит те же 5,4%, что станет максимальным показателем с 2018 года. Правда, по данным того же Росстата, в первом квартале 2023 года оборот розничной торговли упал на 7,3% в годовом выражении, в том числе продажи продуктов питания снизились на 3,4% процента. Получается, что, несмотря на рост доходов, россияне начали меньше или хуже есть. Но, с другой стороны, увеличить цифры расходов на питание никто и не требовал. Выходит, что правительство и Росстат выполняют основные пожелания Путина, называющего рост доходов граждан ключевой задачей для государства. Ведь, как и в советские годы, официально жизнь гражданина, выраженная в размере его доходов, ухудшаться не может, а если и может, то случайно и совсем ненадолго.

Однако в ответ государство рассчитывает на сознательность граждан, то есть готовность добровольно возвращать часть доходов. В нынешних условиях на смену членским взносам пришли сборы на помощь армии, о которых постоянно сообщают бюджетники и работники госпредприятий. Сдавать приходится сотни и тысячи рублей в месяц по схеме «добровольно-принудительно». Выплаты выводят рост зарплат в отрицательную зону, но на подсчеты Росстата повлиять никак не могут.

Еще одним классическим советским способом изъять средства у населения, формально не понижая зарплаты, были государственные займы. В общей сложности за всю историю СССР было размещено 60 различных выпусков, но доход от них удалось получить немногим — выплаты откладывались, конвертировались, не индексировались, несмотря на падение курса и так далее. «Миллионы советских людей добровольно высказались за отсрочку на 20–25 лет выплат по старым государственным займам. Этот факт раскрывает нам такие новые черты характера, такие моральные качества нашего народа, которые немыслимы в условиях эксплуататорского строя», — говорил за советских людей в 1959 году Никита Хрущёв.

На фоне глубокого недоверия россиян к идее дать государству в долг вернуть гособлигации для граждан власти решились только в 2017 году. При этом ОФЗ (облигации федерального займа) были вполне рыночным продуктом — как минимум, их можно было уже через год продать банку-агенту с накопленным купонным доходом. С начала 2023 года власти представили сразу три более сомнительных проекта.

Первым стал разрабатываемый Минфином и Центробанком проект бескупонных облигаций федерального займа. Такие ОФЗ размещаются по цене ниже номинала, а погашаются по номиналу, то есть доход определяется через динамику рыночных процентных ставок. Целевой аудиторией инструмента власти видят граждан с невысокими доходами, в том числе в эти облигации могут быть вложены пенсионные накопления. Если упрощать, то такие займы выгодны в случае устойчивого роста экономики, а если с ним возникнут проблемы, то покупатель сбережения потеряет. Второй идеей стали «патриотические» гособлигации, подобные тем, что появились в СССР после Великой Отечественной войны (их погашение советские власти перенесли на 20 лет).

Третьей новацией, наиболее проработанной, стали долгосрочные сбережения, фактически реформа пенсионной системы, пусть правительство и пытается всячески избежать таких сравнений. Речь идет о заключении контракта с негосударственным пенсионным фондом (НПФ) как минимум на 15 лет, чтобы выплаты начинались либо после истечения этого срока, либо когда мужчина достигнет возраста 60 лет, а женщина — 55 лет. Забрать средства без потери дохода можно будет только при наступлении особых жизненных ситуаций, например, на дорогостоящее лечение. В противном случае даже при целевой инфляции в четыре процента через десять лет вкладчику по требованию отдадут лишь две трети суммы.

Статистика становится государственной тайной

Сами по себе госзаймы на длительный срок являются нормальным рыночным инструментом для получения «длинных» денег, то есть тех, что вкладываются в развитие инфраструктуры или идут на исполнение долгосрочных программ. В то же время они больше, чем какие-либо другие продукты, требуют подробной и адекватной реальности статистики. Ведь серьезная ошибка в самом начале может обесценить все инвестиции. Однако проблемы транспарентности данных только усугубляются.

В марте 2022 года Центробанк запретил российским банкам раскрывать основные формы отчетности по российским стандартам бухгалтерского учета (РСБУ), а позднее российские эмитенты получили право не публиковать полностью или частично корпоративную информацию. Кредитные организации получили право не публиковать данные, затрагивающие финансово-хозяйственную деятельность. В Минфине уже предупреждают, что пора отыграть назад: аналитики не могут оценивать состояние компаний, а вслепую инвестировать в фондовый рынок готовы немногие.

Лишь треть компаний индекса Мосбиржи (13 из 37) опубликовала отчетность по итогам 2022 года. В основном это компании из добывающего и сырьевого секторов — основы российской экономики. Представители крупных компаний настаивают, что раскрытие информации создает риски для обороноспособности страны (станет известно, сколько армия потребляет металла и топлива), а это, скорее всего, поставит крест на ужесточении требований по раскрытию.

В апреле 2022 года Федеральная таможенная служба закрыла статистику по импорту и экспорту, чтобы «избежать некорректных оценок и спекуляций». Недавно ведомство опубликовало стоимостные объемы экспорта и импорта, но без разбивки по товарным группам и странам, а также возобновило публикацию помесячной статистики по товарным группам. Однако, отмечают эксперты, без разбивки по странам и направлениям такие данные больше пригодны для успокоительной риторики, чем для анализа экономической ситуации. В августе стало понятно, что антисанкционные поправки к закону о госзакупках полностью исказили статистику о них. По итогам первой половины 2022 года Минфин отчитался о спаде закупок государственных компаний более чем в два раза — с 11,5 трлн руб. до 5,5 трлн.

Впрочем, в феврале Госдума и вовсе разрешила правительству приостанавливать распространение любой статистической информации, если на то будет основание. А поскольку российский парламент давно стал местом, где просто так законы не принимаются, очевидно, что разрешение будет использовано. Вишенкой на торте стало закрытие Росстатом информации по добыче нефти на фоне подозрений, что Россия не исполняет обязательства по ее сокращению на 500 тысяч баррелей в сутки. Эксперты не видят смысла в таких действиях, потому что обмануть партнеров по ОПЕК+ вряд ли удастся, у них есть и другие методы оценки, но подчеркивают, что понимать происходящее в экономике станет еще сложнее. А значит, риск и, соответственно, стоимость инвестиций вырастут.

И совсем странным выглядит закрытие деклараций о доходах госслужащих, которое попытались объяснить ленью и нежеланием возиться. Экономического смысла такой шаг не имеет, с социальной точки зрения эффект скорее негативный, так что можно говорить об общем тренде в формате «потому что можем». В конце концов, в СССР тоже было не принято говорить об имуществе чиновников.

Антифейк: оправдания чиновников противоречат реальности

Чиновникам всё сложнее оправдываться за несовпадение данных статистики с их собственными заявлениями: так, глава Минфина Силуанов в конце декабря утверждал, что нефтяные санкции никак не повлияли на рубль, который упал якобы из-за резкого роста импорта. Позднее, когда отрицать падение доходов от продажи нефти стало невозможно, а исправить ситуацию потребовал Путин, ведомство Силуанова принялось интересным образом комментировать рост дефицита бюджета.

Увеличение расходов в январе в 1,6 раза по сравнению с тем же периодом 2022 года Минфин объяснил сдвигом «влево» тех платежей, что ранее приходились на декабрь, то есть авансовыми платежами по госконтрактам. Эту версию приводил и сам Силуанов, однако, по данным оперативного бюджета, расходы в феврале только увеличились — с 97 млрд руб. в сутки до 98 млрд. Комментировать такую динамику по сути Силуанов отказывался, сосредоточившись на обещаниях, что в конце года дефицит будет в пределах нормы. По итогам первого квартала Минфин объявил, что доходы бюджета начали догонять расходы, а дефицит даже немного снизился по сравнению с февралем — до 2,4 трлн руб. при годовом плане 2,9 трлн. Правда, уже в мае дефицит превысил этот годовой план и на текущий момент оценивается в 3,4 трлн рублей.

Вот только существенно сократившиеся в марте расходы (75 млрд руб. в день) были, по всей видимости, имитацией для создания приличной картины, и в апреле траты взлетели до рекордных 105 млрд руб. в сутки. Таким образом, объяснения, которые Силуанов давал в феврале, были, скорее всего, выдумкой. Об этом свидетельствует и сокращение объема заключенных госконтрактов в первом квартале — с 2,91 трлн руб. в 2022 году до 2,46 трлн в 2023-м.

Мосбиржа становится местом для спекуляций

Биржевая торговля является одной из важнейших скреп рыночной экономики, она обеспечивает движение капитала и быстрое привлечение средств перспективными предприятиями. Игры с курсами и прочие спекуляции, по большому счету, остаются побочными негативными эффектами, которые, однако, нужны в некотором количестве, чтобы не дать расслабиться добросовестным инвесторам. В современной России биржа такие функции теряет.

Ограничения на движение капитала, в том числе запрет на вывод средств инвесторам из недружественных государств, серьезно ударили по капитализации компаний. Для западных инвесторов рынок закрыт, всем остальным — почти не нужен, так что остаются только российские игроки, что существенно ограничивает возможность заработка на компаниях первого эшелона. Об этом свидетельствует хотя бы индекс Мосбиржи. После возобновления торгов в марте 2022 года он упал в полтора раза — до 2500 пунктов. В начале мая 2023-го он остается в такой же позиции, хотя осенью 2022-го опускался ниже 2000 пунктов и с тех пор скорректировался.

В результате биржа всё больше используется для спекуляций. Объемы сделок с акциями третьего эшелона, их еще называют «мусорными», растут в разы, в денежном выражении — с 18–33 миллиардов рублей в октябре-ноябре до 110–164 миллиардов в феврале. Эксперты отмечают, что ситуацию раскручивают профессиональные трейдеры. Они искусственно завышают спрос, а затем выводят средства розничных неопытных инвесторов.

Так, акции «Красного октября» с 1 по 8 февраля выросли в цене в три раза, а за следующие два дня — рухнули в два раза. С акциями «Белона» вышло еще быстрее — рост за сутки более чем в два раза и падение на следующий день более чем в полтора. В конце апреля ЦБ и Мосбиржа подготовили меры по противодействию таким сценариям, но все они касаются технических моментов. И уже сам факт ручного регулирования свидетельствует о том, что азартные игры (схватить куш может любой инвестор, если правильно купит и продаст) становятся интереснее инвестиций.

Получается у спекулянтов и манипулировать курсом рубля. Так, 16 марта, с 12:25 до 12:30 курс доллара на Мосбирже взлетел на 1,2 рубля и тут же вернулся обратно. Ситуация связана с исполнением срочных контрактов и позволила трейдерам дополнительно заработать. В случае активных реальных торгов на бирже такие действия, скорее всего, закончились бы для этих игроков потерей денег. В текущей ситуации биржа не в состоянии сделать курс рубля более предсказуемым. В апреле российская валюта неожиданно ослабла при резком росте цен на нефть, в мае, когда цены начали падать, напротив, укрепилась. В качестве причин таких скачков называли дефицит юаней для банков, скупку валюты для выплаты Shell за активы на Дальнем Востоке, закрытие австрийским Raiffeisen Bank корреспондентских счетов российских банков. То есть вещи, далекие от фундаментальных факторов, а значит, недоступные для прогнозов.

Мамкины прогнозисты

Термин «импортозамещение», который власти начали активно использовать еще после первой волны санкций, чаще всего критиковали за фиктивность — громкие слова звучат, средства выделяются, а своих технологий так и не появилось. В 2022 году о замещении западных разработок чем угодно пришлось думать всерьез, и тут вскрылась другая сторона такой работы, неизбежно уводящая от рынка в сторону советских практик.

В рамках рыночной экономики предприятие стремится расширить рынки сбыта, чтобы снизить стоимость производства и услуг. Упор идет не на обеспечение всех потребностей государства, а на внедрение продукции как можно шире по всему миру. В советской системе, как и во многих недемократических государствах, ставка делалась на автаркию (опора на собственные силы с минимальной зависимостью от внешнего мира). Для этого страна в первую очередь воспроизводила базовый набор товаров и услуг для внутреннего потребления. Так как товары не выдерживали конкуренции с рыночными, экспортировать их удавалось только в страны третьего мира, которые зачастую берут кредиты для оплаты. И в этом нет никакой идеологической подоплеки. Попытка развивать все технологии сразу неизбежно приводит к работе на внутренний рынок. Такая ситуация не позволяет масштабировать, а значит, удешевить производство, в итоге товары становятся либо слишком дорогими, либо некачественными. В этой ловушке оказался СССР, идет туда и Россия.

В конце марта Путин признал, что именно внутренний рынок становится ведущим фактором экономического роста, выходит на первый план. Другими словам, если не брать во внимание сырье и энергоресурсы, компании сосредотачиваются на продажах внутри страны, развивают технологии и производство для внутреннего спроса. Китай, который так любят приводить в пример чиновники и сторонники действующей власти, для развития технологий поступал прямо противоположным образом. Сначала обеспечил себе место на премиальных американском и европейском рынках, и только потом, имея в наличии технологии, обратил внимание на внутренний — как на фактор роста. Для России этот путь закрыт — ни Африка, ни Азия не обеспечат объем инвестиций, достаточный для развития технологий.

А значит, деньги должно дать государство, а заодно оградить от конкуренции с иностранцами (даже если из них остался только Китай), которые производят товары дешевле и лучшего качества. В связи с этим просьба бизнеса вернуть госплан выглядит даже логичной. По результатам опроса менеджеров средних и крупных промышленных предприятий, проведенного Государственным университетом управления по заказу Минобрнауки, 78,5% хотят возвращения пятилеток и более долгосрочных стратегий. Такая просьба означает перекладывание рисков на государство — не бизнес думает, какой продукт будет пользоваться спросом, а государство заказывает и оплачивает производство. В теории этот подход сокращает издержки. На практике, в условиях, когда экономика решает идеологические задачи, получается обратный результат.

Проблема в том, что нынешние концепции развития строятся на прорыве и сверхусилиях, на успехах, которых лишь предстоит достичь. Так, Путин приказал использовать на объектах критической информационной инфраструктуры с 2025 года только отечественное программное обеспечение, а с 2026 года — программно-аппаратные комплексы российского производства. В топливно-энергетическом комплексе говорят о технической невозможности обеспечить выполнение этих планов, а также о значительных расходах, которые потребуются для перехода. Россия должна достигнуть цифрового суверенитета, но у госкомпаний нет средств, чтобы платить разработчикам софта, и они потребовали ограничить повышение цен на ПО. То есть IT-компаниям придется экономить на персонале, что скажется на качестве продукта.

Рыболовные компании жалуются на срыв сроков строительства судов из-за «технологических тромбов», которые не расчистить денежными вливаниями. Авиационной отрасли обещают заместить Boeing и Airbus лайнерами, еще не принятыми в эксплуатацию, хотя проблемы возникают даже при восстановлении советских Ту-204 и Ту-214, а наладить стабильный выпуск SSJ-100 не получилось и за десять лет — проект коммерчески провалился из-за хронических проблем с ремонтом и поставками деталей. В планах по транспортировке газа власти опираются на газопровод «Сила Сибири-2», контракт на который даже не подписан. Считается, что цены на нефть обязательно вырастут, а если нет, компании будут платить так, словно те выросли, — именно такую логику вводит закон о максимальном размере дисконта Urals к Brent.

Другими словами, как и в СССР, правительство рисует идеальную картину будущего, достичь которого технически невозможно, а на ее основании расходует инвестиции, причем по остаточному принципу. Ведь доходы населения, как требует Путин, должны расти.

Никакого плана Б нет

Ссылки на профессионализм представителей экономического блока, которые вроде бы способны разобраться в ситуации, не учитывают тот факт, что их компетенции получены в условиях рыночной экономики. Скрещивать ее с идеологическим советским форматом они учатся на ходу, и достойных учителей тут нет. Самому убежденному рыночнику придется забирать доходы у бизнеса и искать способ урезать инвестиции, если социальные выплаты поставлены на первое место. Невозможность сделать достойный продукт неизбежно приводит к урезанию импорта, если рост безработицы и бедности наказуем. Коммерческим компаниям придется придумывать нереальные планы и отчеты, если финансирование они могут получить только от чиновников, которые благодаря прекрасным планам сохраняют свои должности.

Да и нехватку людей на производстве, которую в нынешних условиях рынок устранить не может, рано или поздно захотят предотвращать проверенным методом — распределением. И вот уже парламент Татарстана, на фоне жалоб секретаря Совбеза России Николая Патрушева по поводу нехватки инженеров, предлагает обязать обучающихся на бюджетной основе студентов отработать по специальности не менее трех лет там, где решит специальная комиссия. И деньги, давать которые богатые страны не хотят, а бедные не могут, придется забирать у граждан.

Размер ликвидной части Фонда национального благосостояния составляет менее семи триллионов рублей. Если дефицит бюджета будет нарастать с той же скоростью, уже к концу третьего квартала он окажется больше ФНБ, значит, пройти «временные трудности» без потерь фонд не поможет. Вопрос только в том, каким образом замаскировать эти потери, через что объяснять их людям — через печатный станок, то есть инфляцию и уголовные дела против коммерсантов, как практикует Лукашенко, или через усиление сборов с бизнеса.

Таким образом, эксперимент по совмещению советских идеологических основ и рыночной экономики становится всё менее жизнеспособным. Схожие проблемы приходится решать теми же методами, что и раньше, а надежда, что на этот раз всё получится, основана на собственных манипуляциях с реальностью. Как будто провала плана «Киев за три дня» не было вовсе.