OK, Google. Как открытые данные высвечивают реальную картину эпидемии в России

5 июня родители жены из Набережных Челнов (второй по размеру город Татарстана) прислали сообщение: «мы на больничном». У обоих сухой кашель, температура 38, им по 60, но они успокаивают: «нет, это всего лишь ОРЗ», в поликлинике так сказали. В поликлинике Набережных Челнов так говорили всем, выписывая арбидол (противовирусное с недоказанной эффективностью) и антибиотик азитромицин. В Татарстане, как и во многих других регионах России, недооценивали серьезность эпидемии, официально на тот момент Татарстан справился с COVID, а новые случаи ровненько снижались весь последний месяц. В тот момент, когда родители заболели, республика уже перешла к первому этапу снятия ограничений и готовилась ко второму, словно пойдя на поводу у пользователей соцсетей, весной писавших о «барановирусе», «коронаистерии» и «кто-то знает хоть кого-то больного?». Через несколько дней обоим родителям стало так плохо, что при разговоре не хватало дыхания, скорая не приезжала 14 часов, а в больницу с первого раза — уже с подтвержденной пневмонией — их не положили. Со второго раза положили лишь через несколько часов ожидания, причем отцу попытались сначала отказать - несмотря на 60% поражения легких. Им пришлось лежать в переполненной больнице, кому в палате на 6 человек, а кому — в предбаннике.

Циничные комментарии в соцсетях внезапно исчезли и сменились десятками историй, живых свидетельств того, как коллапсирует здравоохранение. В СМИ же продолжалось молчание. За первые полторы недели июня о том, что происходит в Челнах, не написало ни одно местное медиа. Потом наконец-то заметили — потому что это уже невозможно было не замечать, но официально эпидемия была позади. Чиновники готовились ко второму этапу снятия ограничений. Официальный пик заражений пришёлся на начало мая: 7 мая выявили 105 новых случаев по всей республике. С того момента более ста случаев не выявляли ни разу, официальное число новых заражений снижалось удивительно ровно, а с конца мая из статистики исчезают случайные флуктуации.

При этом по ряду непрямых признаков видно, что именно в мае сюда по-настоящему и пришла эпидемия. В июне уже разгорается серьёзная вспышка, которая спровоцировала мощный прирост смертности, прямо или, как утверждают чиновники, опосредованно: по данным ЗАГС, за май−июль в Челнах умерло на 500 человек больше, чем умирало в среднем в 2017−2019 гг. Прирост смертности в эти 3 месяца +43%, за первые 7 месяцев года +21%.

Сверхсмертность — достоверная и наглядная метрика. Но она серьезно запаздывает — как по объективным причинам (средний лаг между заражением и смертью — 20−25 дней), так и по административным: часть регионов публикует данные ЗАГС о смертности с серьёзной задержкой. Вместе с тем, понимать реальную ситуацию в регионе важно — от этого зависит личная стратегия поведения и персональные меры безопасности.

Есть несколько способов, которые позволяют понять реальную динамику заболеваемости в регионе или городе, когда есть сомнения в официальной статистике. Важно понимать, на какие сигналы смотреть.

Как понять, что происходит в регионе

Число новых случаев в официальной статистике не всегда достоверно. Оно зависит от политики тестирования, от массовости и доступности тестов, от пропускной способности лабораторий, от квалификации медперсонала, который берёт мазок, и лаборантов, которые с ним работают. От того, на каком этапе болезни взят тест: концентрация вируса в носоглотке начинается снижаться уже через неделю после появления симптомов. Наконец, статистика может быть подвержена фальсификациям или искусственному сглаживанию — а именно на это указывают слишком ровные цифры сразу по ряду российских регионов и отсутствие какой-либо дисперсии в новых выявленных случаях.

Поэтому статистику полезно перепроверять косвенными сигналами. И порой именно по таким сигналам можно понять реальную ситуацию с эпидемией. Что это за сигналы?

Сигнал 1. Госпитализации

Если статистику новых случаев можно легко сгладить — как снизу, так и сверху, — то госпитализации скрыть уже не удастся. Эпидемия приводит к колоссальной нагрузке на здравоохранение. И когда начинается стремительный рост госпитализаций, заполняются больницы, перестаёт хватать коек, внепланово открываются новые ковидарии — это признак того, что здравоохранение перестаёт справляться.

Примеров — десятки. Например, в Петербурге в мае-июне число выявленных случаев расходилось с госпитализациями в 1,5−2 раза. Пик новых случаев (541) пришелся на середину мая, тогда как реальный пик эпидемии был в конце мае−начале июня, что спустя два месяца признали и чиновники. Цифры по госпитализациям, которые еженедельно озвучивал Комздрав, отражали динамику эпидемии: от 200−300 в день на майских праздниках (официально — 300−400 случаев COVID) до 750 госпитализаций в день в конце мая−начале июня (при 360−380 официальных случаях).

Есть регионы, которые публикуют информацию о занятых койках (например, Алтайский край). Однако большинство этого не делает. Поэтому зачастую единственный способ оценить загруженность больниц — это СМИ: часто достаточно поискать новости вида «<регион / муниципалитет> больницы переполнены» или «<регион> не хватает коек».

Сигнал 2. Пневмонии

Число выявленных пневмоний, основного осложнения COVID — ещё один индикатор эпидпроцесса. Есть рост пневмоний и значительное превышение средних значений? Это сигнал. Так было в Петербурге: в мае, на подъёме заболеваемости, пневмоний становится в 10 раз больше по сравнению с прошлым годом. Сильный рост пневмоний был заметен и по открытой статистике амбулаторных КТ-центров, куда направляли больных с подозрением на COVID.

Так было и в Башкирии (и во многих других регионах). Здесь в июле начинает резко расти число пневмоний: их число превышает подтверждённые случаи COVID от 2 раз до 5 раз. Например, 6−12 июля выявили 1686 пневмоний — в 5,9 раз больше среднего значения за много лет, тогда как новых случаев COVID за тот же период — всего 330. Чиновники обтекаемо признали, что этот рост можно связывать с COVID.

Методика та же: искать новости вида «<регион> заболеваемость пневмонией», «<регион> выявлено пневмоний».

Сигнал 3. Статистика поисковых запросов

И пневмонии, и госпитализации зависят от открытости региона и от того, что чиновники сообщают СМИ. Это сигналы сверху. Более показательно, что беспокоит самих людей. Один из самых достоверных (по крайней мере, пока) сигналов снизу — статистика поисковых систем. И «Яндекс», и Google выдают статистику вплоть до конкретных поисковых запросов — так, можно выяснить, что именно в конкретный месяц или неделю искали люди из конкретного региона или города.

По-видимому, есть ряд поисковых запросов, которые напрямую коррелируют с реальной заболеваемостью. Здесь важно отсечь поиски любопытствующих и ипохондриков — запросы вроде «симптомы коронавируса» часто продиктованы медийным влиянием и потому недостоверны. Обтекаемые тревожные запросы вроде «тяжесть в груди» — тоже.

Наиболее показательны запросы практичные, характерные для ковида. Это конкретные симптомы: не «слабость в теле», а «пропало обоняние», «не чувствую запахи» или «температура и кашель». Конкретные лекарства: не «лекарство от коронавируса», а «арбидол», «азитромицин», «клексан», «цефтриаксон» и пр. — то, что предписывают официальные рекомендации Минздрава по лечению Covid. Конкретные запросы по пневмониям: «матовое стекло», «вирусная пневмония», «поражение легких», «двусторонняя пневмония» — те формулировки, которые человек увидит в заключении КТ. Конкретные запросы по диагностике: «кт легких», «томография», «сатурация» и пр.

Например, в Санкт-Петербурге в среднем было 700 показов в неделю по запросу «кт легких», а в какой-то момент их стало 10 000, а через несколько недель — и вовсе 22 000. Динамика роста совпадает с реальной динамикой эпидемии в Петербурге. Пик — тоже. Или так можно выяснить, что в Северодвинске в мирное время в неделю было до 5−10 показов в неделю по запросу «пропало обоняние» — а в какой-то момент их число начало резко расти: сначала на порядок — до 50−100, затем до 250 показов. На пике было 340 показов в неделю — и чиновники признали сложную ситуацию с COVID, а город закрыли на карантин. Но рост запросов начался за несколько недель до того, как ситуация в городе стала тревожной.

Всего можно выделить 5 ключевых групп: симптомы, диагностика, лечение, пневмония, госпитализация. Всего 130+ запросов, которые будут в первую очередь делать заболевшие и их близкие. Именно они, как представляется, отражают естественное течение болезни. Методика проверена на пяти регионах (Москва, Дагестан, Санкт-Петербург, Татарстан, Алтайский край) и на трёх муниципалитетах (Набережные Челны, Северодвинск и Архангельск). В каждом случае динамика по запросам отражает реальное течение эпидемии (а в случае с Татарстаном — позволяет его восстановить) - об этом есть подробные заметки аналитика Бориса Овчинникова.

Сигнал 4. Социальные сети

То, что люди обсуждают, и как они относятся к коронавирусу — ещё один из возможных сигналов снизу. Пока эпидемии нет или рост незначительный — преобладают скептические и насмешливые комментарии, расцветает конспирология. Но как только начинается рост — настроения меняются, скептики исчезают, а им на смену приходят люди, которые делятся своими историями: длительное ожидание скорых, трудности в диагностике, отказы в госпитализации. Так было с Набережными Челнами — в какой-то момент свидетельств в соцсетях становится так много, что на них начинают реагировать чиновники и давать официальные ответы, а СМИ наконец обращают внимание на ситуацию в городе.

Сигнал 5. Личные свидетельства

Это контринтуитивно, но это выглядит самым достоверным индикатором: когда в первом−втором кругу знакомых, друзей и близких начинают массово появляться заболевшие (и их не связывает, например, принадлежность к одному одному кругу общения) — это значит, что эпидемия уже здесь, и это будет понятно и так, безо всяких других косвенных признаков. Так произошло и в моем случае.

Есть ещё два сигнала, наиболее надёжных, но о них в финале.

Эпидемия в Татарстане на примере Набережных Челнов. Как всё было на самом деле

Проанализируем используя эти сигналы ситуацию в Татарстане, а именно в Набережных Челнах. Эпидемия распространяется неравномерно, с разной географической локализацией, и некорректно смотреть как на ситуацию «по России в целом», так и «по региону в общем» (если только это не регион с высокой плотностью и связанностью населённых пунктов вроде Москвы и Подмосковья). Важна ситуация в конкретных городах и районах.18 мая замминистра здравоохранения республики заявил о «выходе на плато». Вскоре после этого Татарстан перешёл на первый этап снятия ограничений, а в конце июня — на второй. С 1 июня здесь не было более 54 заражений за день на всю республику. Между тем, именно в июне здесь, по всем признакам, и началась эпидемия. Какие признаки на это указывают?

3.1. Картина по поисковым запросам

Начнём с поисковых запросов, судя по которым эпидемия в Татарстане началась с Набережных Челнов. При этом Челны не уникальны — и та история, которая произошла здесь, очень типична. Источник данных — Яндекс Вордстат и понедельная динамика показов по 92 специфическим коронавирусным запросам, объединённым в 5 групп. В середине марта число запросов растет в полтора раза относительно февраля — именно тогда коронавирус становится темой №1, Европа закрывается на карантин, новости заполняют жуткие рассказы из Италии, а в России появляются первые случаи внутренней передачи. Полноценной эпидемии в России ещё нет — это подтверждают и цифры по госпитализациям, и статистика смертности. Поисковых запросов все больше, но этот рост — исключительно медийного характера.

После двухнедельного всплеска в марте интерес людей падает и весь апрель держится на уровне роста в 15−20% относительно января-февраля с устойчивой тенденцией к снижению. В начале мая число показов снижается до минимума за два месяца. А затем вновь начинается стремительный рост, и с 18 мая, когда в Татарстане объявили «плато», показы начинают экспоненциально расти и прибавляют по 15−40% в неделю. К середине июня Вордстат фиксирует 49 тысяч «коронавирусных» показов, что в 7,7 раз превышает их ожидаемое число (если делать поправку на сезонность). Превышение относительно высокого апрельского уровня, когда коронавирус и борьба с ним были главной федеральной повесткой — 3,2 раза:

Растут все группы запросов: от «симптомов» до «госпитализации». И у всех — схожая динамика. После скачка в марте происходит падение интереса в апреле. Затем, сразу после майских праздников (и отмены режима «нерабочих дней» в России) возобновляется рост. С конца мая показы начинают экспоненциально расти и дают 2−3-недельный пик в июне:

Этот рост можно было бы связать с медийным интересом, но пик в июне дают только наиболее объективные запросы, связанные с течением COVID и, а не запросы общего характера. Также налицо несовпадение с общей динамикой запросов по России — пик здесь был в конце марта (очевидно, медийный), затем ещё один — на рубеже апреля-мая (когда Россия ставила рекорды по новым случаям и вышла на заболеваемость в 10−12 тысяч человек в сутки, а в Москве был пик эпидемии). В середине мая, когда в Челнах начинается рост — по остальной России спад. В середине июня, когда в Челнах пик по запросам — по всей России локальный минимум. См. на графике — красные точки там, где в Челнах происходит экспоненциальный рост показов:

Вторая гипотеза: можно предполагать влияние местных медиа, но анализ татарстанских и челнинских СМИ показывает, что реальный медийный пик интереса приходится на март и апрель, а уже с мая (особенно начиная со второй половины) доля «коронавирусных» материалов падает. Ниже — доля коронавирусных заметок в ключевых татарстанских и челнинских СМИ. Это сводные цифры по топ-5 самых цитируемых СМИ Татарстана (Business-gazeta.ru, Татар-информ, Realnoevremya.ru, Inkazan.ru, Челнинские известия) + одного челнинского СМИ, входящего в топ-9 по цитируемости (Chelny-biz.ru). Источник данных — Яндекс Новости, здесь учитывается количество заметок с ключевым словом «коронавирус» с поиском по сайту конкретного медиа:

Здесь видно начало роста в марте и резкий всплеск коронавирусных новостей в середине марта — если в первую неделю месяца таких заметок было 12% от всех, то уже в середине — почти половина. Пик приходится на первую «нерабочую неделю», далее доля материалов про коронавирус начинает снижаться и достигает локального минимума в первую неделю июня. Весь июнь доля материалов про коронавирус держится на одном уровне — 20−23%, что сопоставимо с показателями второй недели марта. Очевидно, что пики поисковых запросов, будь они спровоцированы медийной шумихой, должны были бы соответствовать этой динамике.

Однако не соответствуют. Ниже — общее число коронавирусных новостей, нормализованное относительно максимума. Например, в неделю 16−22 марта был абсолютный максимум новостей про коронавирус — 1144, и это 100%; остальные недели ранжированы относительно этого пика (например, неделя с 400 новостями — 35% от максимума). Рядом — динамика по специфическим «ковидным» запросам, нормализованная аналогичным образом:

Для всех СМИ картина идентичная: резкий рост в середине марта, пик в конце марта-начале апреля, далее продолжительный спад интереса к коронавирусной тематике:

Ещё один способ оценки — поиск всех новостей с ключевыми темами «Татарстан коронавирус» и «Челны коронавирус». Источник — Яндекс Новости. Первый запрос показывает аналогичную картину. Со вторым запросом интересней — здесь несколько локальных пиков, но наиболее заметный приходится на середину июня:

Однако рост поисковых запросов опережает рост числа новостей:

Число запросов растет с середины мая, а число новостей — со второй декады июня. К тому моменту в Набережных Челнах под COVID уже перепрофилировали новые госпитали, а соцсети уже полторы-две недели как переполнены десятками свидетельств перегруженного здравоохранения. И новости с таким отложенным ростом относительно запросов — это реакция местных СМИ на сигналы об эпидемии.

Ещё один аргумент в пользу того, что причина роста запросов по Челнам — не всплеск локального интереса и не влияние медиа — это динамика аналогичных запросов по Татарстану. Если смотреть Татарстан без Челнов, видно, что по остальной республике рост начинается позже — с лагом в две недели относительно Челнов. И если пик по Челнам приходится на середину июня, то по Татарстану — на середину июля:

Можно также сравнить высоту пиков. Если нормализовать запросы по населению и пересчитать число показов на 100 тысяч, то видно, что пик в Челнах оказался в 2,4 раза выше пика по Татарстану (9,1 тыс. против 3,8 тыс.), а это может быть связано с географической неоднородностью распространения эпидемии (пик по региону представляет собой сумму более мелких пиков по районам, поэтому смазывается на дистанции в 1−3 месяца):

Вот еще одно доказательство связи запросов с реальной картиной эпидемии: динамика групп запросов, связанных с общим интересом к коронавирусу (вроде «признаки коронавируса», «как передается коронавирус»), ипохондрического характера (вроде «дискомфорт в сердце», «заложена грудь»), а также с признаками тревожности и страха, полностью совпадает с пиком медийного интереса. Рост начинается в марте, число показов достигает 85% от максимума уже в середине месяца и приходит к пику во второй половине марта-начале апреля.

Вместе с тем, нарастает тревожность. Чаще люди делают как общие запросы вида «тревога и беспокойство», «паника» и пр., так и запросы конкретных симптомов. Для их отбора я использовал три разные шкалы тревоги: шкала Бека, шкала Гамильтона и шкала Шихана. Здесь уже более конкретные запросы: «трудно глотать», «ком в горле», «не могу уснуть», «сильное сердцебиение» и пр. В середине марта «тревожных» запросов становится на 20% больше по сравнению с февралём, а с началом «нерабочего месяца» они вырастают ещё в полтора раза — и достигают максимума на самоизоляции 6−12 апреля (превышение обычного уровня — почти в два раза). С конца апреля «тревожные» запросы уменьшаются, наряду с остальными группами: падает интерес людей к коронавирусу; ипохондрические запросы также снижаются. Этот тренд продолжается и в мае-июне (с отдельными локальными всплесками). И этот тренд совпадает с динамикой аналогичных запросов по всей России:

Ни одна из этих групп не даёт пика в июне — как давали группы симптомов, препаратов и диагностики. Значит, июньским пикам по специфичным запросам, которые рассматривали выше, мы обязаны не общей панике, ипохондрии и медийной шумихе. Эти запросы — индикатор эпидпроцесса.

3.2. Социальные сети

В качестве ещё одного индикатора можно рассматривать социальные сети и поведение людей. Показательно, как меняется контент и настроение подписчиков по мере распространения эпидемии. Возьмём для анализа крупнейший паблик Челнов «ВКонтакте» — Набережные Челны Онлайн. Он наиболее репрезентативен: из 440 тысяч подписчиков, согласно статистике паблика, 77% аудитории — из Челнов, ещё 10,5% — из трёх других татарстанских городов. Кроме того, здесь равномерно представлены разные возрастные срезы.

Для анализа я взял все публикации за период с 4 мая по 28 июня. Этот период продиктован нулевой гипотезой. Если 12 мая в Татарстане отменяют пропускной режим, а 18 мая объявляют о выходе республики на плато, то можно предполагать, что официальный пик эпидемии пришёлся на на первую половину мая. Это значит — именно в этот период (за 2 недели до «выхода на плато») должен был происходить рост эпидемии и наблюдаться повышенный интерес к коронавирусу, тогда как со второй половины мая интерес должен падать, а коронавирусных постов и обсуждений должно становиться меньше.

Под коронавирусными имеются в виду не только публикации про COVID — куда важнее живые свидетельства людей, столкнувшихся с болезнью (подтверждённым COVID, пневмонией или ОРВИ с характерными симптомами). К коронавирусным также относятся посты с сигналами о перегрузке здравоохранения: ожидание скорой, очереди в поликлиниках, перегруженные больницы и пр. Поскольку май-июнь — низкий эпидсезон, следует ожидать, что такие публикации должны быть единичными, и в июне их должно становиться меньше.

Что показывает анализ 2,5 тысяч постов и всех комментариев к коронавирусным постам? Май — месяц сниженного интереса к коронавирусу. Видно, что с начала мая падает и число таких постов, и взаимодействие с ними. В начале мая 11% всех постов в паблике — коронавирусного характера, а лайки и комментарии к ним составляют 12% от всех лайков и репостов в паблике. Уже к середине мая падает и число постов, и вовлечённость: публикаций становится 8% от всех, а вовлечённость падает почти втрое — до 4,6% от всех постов.

В конце мая начинается рост числа и постов, и взаимодействий — и он совпадает с тем, что мы наблюдали на примере специфичных поисковых запросов. Совпадает с точностью до пика: здесь он также приходится на середину июня:

Всего на пике коронавирусных публикаций — 17,4% от всех, почти каждая пятая. А лайки и комментарии к этим постам составляют 23,8% от всех. Все публикации за этот период можно отнести к одной из групп:

1. Общие посты про коронавирус — статистика и новости с ссылками на СМИ
2. Личные посты про COVID — те, где простые подписчики делятся опытом, рассказывают, спрашивают, т.е. исключительно UGC (user-generated content)
3. Посты, не связанные с COVID

В мае постов второго типа практически нет. В июне они появляются — и уже к середине месяца выходит по несколько таких публикаций ежедневно. Большинство из них — это личный опыт и многочисленные свидетельства болезней и перегрузки здравоохранения:

Стремительно растёт вовлечённость людей. В мае подписчики неохотно и неактивно реагируют на «коронавирусные» посты. К концу мая тренд меняется и вовлечённость начинает резко расти. Пик вовлечённости приходится на середину июня (8−22 июня), что совпадает и со статистикой поисковых запросов:

Последний способ оценки — количественно-семантическая. Показательно, как реагируют люди на посты с официальной статистикой. Эти посты наиболее нейтральны и не окрашивают дальнейшую дискуссию (тогда как в комментариях к постам о личном опыте люди будут также делиться опытом, а к постам со спорными заявлениями придут скорее COVID-отрицатели и скептики). Посты со статистикой же — своего рода лакмусовая бумажка: они не провоцируют дискуссию и максимально нейтральны.

Всего за этот период опубликовано 56 таких постов, они набрали 3876 комментариев (1360 тредов). Все треды, которые относятся к COVID, можно отнести к одной из трёх групп:

1. Комментарии скептиков (из серии «кто-то ещё верит в барановирус?») — критическое и насмешливое отношение к COVID
2. Комментарии тех, кто принимает коронавирус всерьёз (условные «не-скептики»)
3. Личный опыт — когда люди рассказывают о том, как они или люди, которых они знают, столкнулись с COVID лично

Сторонние обсуждения, никак не связанные с коронавирусом, здесь не учитывались.

До последней недели мая каждый третий комментарий — скептического характера. Примеры личного опыта пока единичны. Начиная с конца мая доля скептиков резко уменьшается, и в последнюю неделю месяца скептические комментарии уравниваются с серьёзными — и начинает прибавляться личный опыт. Уже в начале июня комментарии с личным опытом составляют 18−25% от всех, а доля серьёзно настроенных комментаторов вырастает до 60−65%. Скептиков становится меньше, и в абсолютных значения тоже: если в первую неделю мая на скептиков приходилось по 130 тредов в неделю, то в середине июня их становится меньше уже на порядок — 10−15.

А теперь — о том, что именно пишут люди и как это сочетается с личным опытом.

Эпидемия глазами жителей Набережных Челнов

В июне появляются десятки постов и сотни комментариев тех, кто столкнулся с болезнью. Десятки свидетельств того, что у людей не берут тесты. Десятки жалоб на многочасовое ожидание скорой. Бесконечные вопросы о том, как сделать КТ, и вереницы диагнозов: вирусная пневмония, двусторонняя пневмония, матовое стекло. Сотни личных историй. Иные — одной строкой: «Соседка по огороду. В пятницу- в инфекционке. Сегодня-в морге». Иные — на тысячи знаков, со всеми подробностями:

И таких историй — десятки.

Что происходит в городе:

Что пишут люди. Общий лейтмотив сообщений: «ситуация критическая, весь город болеет». Это сообщения не трёх паникёров — это комментарии от десятков людей. В июне практически исчезают комментарии вроде «кто-то знает хоть одного человека, кто болеет этим ковидом?», а когда появляются — собирают урожай явок: «столько знакомых заболело уже», «среди знакомых полно больных и все контактные». По комментариям и постам людей создаётся впечатление, будто весь город кашляет, стоит в очередях в поликлиниках, с лихорадкой под 40 ждёт скорую сутками и болеет пневмонией.

Примеры.

(Здесь и далее источник — комментарии и посты в паблике Набережные Челны Онлайн)

Личный опыт.

«Кажется, что болеют все» — говорили родители супруги в июне. На деле оказалось, что заболеваемость сильно разнится в зависимости от социального среза. Так, среди учителей и офисных сотрудников заболеваемость — субъективно — оказалась невысокой. А вот среди рабочих, которые имеют отношение к заводам и крупным городским предприятиям, заболеваемость колоссальная.

По субъективному впечатлению родителей, «на работе все заболели». В дачном посёлке в 20 км от Челнов большинство соседей также столкнулось с пневмонией: переболели либо они сами, либо их близкие. Мы в Челнах оказались в начале июля, когда вспышка, судя по всему, уже пошла на спад. И главное июльское впечатление — это кашляющие люди. Повсюду. Казалось, будто кашляет каждый третий. Они были везде: соседи в подъезде, молодёжь во дворе, пожилые алкоголики на лавках, люди в магазинах, аптеках, парках. Изоляция? Дистанция? Маски? Ничего подобного. Сходить в магазин с кашлем — нормальное поведение.

Поликлиники

Что пишут люди. С начала июня начинается вал сообщений о перегруженных поликлиниках. Пишут о многочасовых очередях, где ожидание 3−5 часов — это норма. Кашляющие и задыхающиеся люди, отсутствие дистанции, нехватка врачей — самые частые жалобы. «Сидячих мест не хватает», «на улице огромная очередь», «до регистратуры не дозвониться», «3 часа сидели на телефоне и не дозвонились». Из 7 челнинских поликлиник в соцсетях жалобы есть на все.

В нескольких постах появляются представители администрации города — так, в одном из своих ответов они отмечают резкий наплыв пациентов: «Сегодня в поликлинику №6 обратилось свыше 200 пациентов (в будни - это 50-60 человек). <…> С утра были выведены на работу все врачи». Комментарий от 15:20 8 июня, а это значит, что превышение в 4 раза относительно нормы произошло уже к середине дня.

Примеры.

Личный опыт.

Поликлиника №5. Очереди стали спадать только в июле. В остальном — всё ровно так, как пишут в соцсетях: нехватка врачей, колоссальные очереди, ожидание по 5 часов, у большинства в очередях одни симптомы: сильный сухой кашель, температура, одышка.

Диагностика: тесты на коронавирус и КТ

Что пишут люди. В поликлиниках поголовно ставят один диагноз: «ОРЗ» — и отправляют домой. О COVID не идёт речи. Никаких предписаний или хотя бы рекомендаций о самоизоляции. Многим не делают тесты: десятки жалоб на то, что «тестов вообще не проводят», даже «тем, у кого выявилась пневмония». Много жалоб на невозможность сделать КТ: в платных клиниках цены выросли в разы, очереди — на 1−3 недели вперёд, часть людей едет или везёт близких на КТ в соседние города: в Заинск и Нижнекамск.

Личный опыт.

Диагноз родителей жены — «ОРЗ», о подозрении на COVID не идёт и речи (меж тем, лечение прописывается по антиковидным протоколам: арбидол, азитромицин, аспирин). В первый приём тест никто не делал. Люди с «ОРЗ» продолжают ходить по аптекам и магазинам, общаться со знакомыми и близкими, больных навещают дети и внуки, о самоизоляции мало кто задумывается.

На КТ всё забито на две недели вперёд, при этом нигде не принимают пациентов с температурой выше 37,5. Тест на коронавирус в платных клиниках, если есть симптомы, сдать не получится — не примут. На дому тоже: с симптомами частным образом тест сдать нельзя. Что до бесплатных тестов, ответ управления здравоохранения по Набережным Челнам такой: «Направление на проведение инструментального исследования (компьютерная томография), лабораторного исследования (мазок из рото- и носоглотки) выдается медицинским работником при наличии показаний». Надо полагать, массовые ОРВИ с характерными симптомами летом — недостаточные показания для теста.

КТ родителям сделали в больнице после вызова скорой. КТ показала двустороннюю пневмонию «вирусной этиологии» с симптомом «матового стекла». На следующее утро пришлось вновь идти в поликлинику — продлевать больничные. В поликлинике на этот раз взяли тест — благодаря тому, что на руках было заключение КТ с подтверждённой пневмонией. Тест оказался отрицательным (у отца супруги (далее - Ф.) его брали на 7-й день болезни, у матери (далее - И.). — на 5-й). Последующие тесты, которые у них брали уже при госпитализации, также оказались отрицательными. Диагноз при выписке: «коронавирусная инфекция, вызванная вирусом COVID-19, вирус не идентифицирован» (U 07.2, G 12.8 по МКБ-10).

Через месяц после выписки сдали анализ на антитела — оба IgG-положительны. Титр антител высокий.

Скорые

Что пишут люди.

Коллапс. Больше всего жалоб — именно на ожидание скорых. Люди ждут до глубокой ночи, по 10−14 часов. Кто-то отправляется в больницу сам, кто-то и вовсе не дожидается (но эти случаи единичны). Впрочем, судя по свидетельствам, на экстренные вызовы вроде инфарктов, происшествий с детьми и неотложных состояний скорые приезжают оперативно.

«Небывалое количество звонков», «оператор сказала лучше вези сам в инфекционку, если есть машина», «живу напротив БСМП , напротив приемного покоя <…> и ни когда не видела столько машин скорой прибывающих туда», «все скорые около инфекционки в очереди стоят».

15 июня представители местного Минздрава в ответ на одну из жалоб признали «увеличение количества обращений» и возросшую нагрузку на скорую (всего по Челнам и по району работает 32 выездные бригады). Сколько вызовов поступает в скорую в сутки — не удалось выяснить и у местных журналистов.

Примеры.

Личный опыт.

Скорую вызывали дважды. В первый раз ожидали 14 часов. Во второй раз скорую мы вызывали сами, уже из Москвы — родителям стало резко хуже и упала сатурация. Наш московский терапевт, которого мы сразу, с началом болезни, подключили для дистанционного наблюдения родителей, позвонил и сказал: пора. До скорой удалось дозвониться не сразу. Оператор призналась: «вызов приняли, но не знаем, когда сможем приехать, у нас очень много таких, как вы». Впрочем, приехали за пару часов: возможно, помогли наши слова об одышке, сатурации, группах риска.

Госпитализации

Что пишут люди. В ковидариях, куда людей привозят скорые — также были очереди. Ожидание по 4−6 часов. Многие получали отказы в госпитализации: людей отправляли домой с поражением лёгких и 30, и 50%. Есть свидетельства, что «даже 52% дома» и «нет мест и для 60%». Показательный комментарий от 5 июня: «Сам в мае в прошлом году был в инфекционке. Дочь заболела, но таких очередей не было. Все было спокойно. Гриппозных вообще не было». Судя по июльским свидетельствам, к тому моменту ситуация стала легче: так, есть фото выписки больного, госпитализированного 14 июля с поражением лёгких 30%, а «чтобы кто-то лежал в коридоре, вне палаты» — такого уже не было.

Примеры.

Личный опыт.

9 июня лёгких больных уже не госпитализируют: при пневмонии первой степени, даже несмотря на группу риска (60 лет и два коморбидных фактора), Ф. и И. отправили домой. За несколько дней до этого под COVID перепрофилировали ещё одну больницу — но ситуацию с очередями и нагрузкой это не спасло: пришлось ждать несколько часов.

Во время второго приезда скорой, спустя несколько дней, поражение лёгких у обоих уже 60%. И. госпитализируют сразу после обследования — состояние тяжёлое и нестабильное, сатурация упала ниже 90, сознание нарушено, одышка. Ф. сначала класть в больницу не собираются и предлагают написать отказ от госпитализации — «у нас нет мест». Это несмотря на КТ-3 и внезапную температурную «свечку»: скачок до 39 на 11-й день болезни, а это — один из основных признаков цитокинового шторма. Кроме того, согласно 7 версии методических рекомендаций Минздрава по лечению COVID (актуальной на тот момент), при наличии двух критериев из четырех пациента должны госпитализировать на койки для пациентов в тяжёлом состоянии. Два критерия у Ф. были: температура >38 и пневмония более 25% в обоих лёгких. После некоторых пререканий его также кладут.

Очевидно, что больницы не справляются с потоком. Но также очевидно, что многим госпитализация и не нужна: большинство пневмоний, независимо от этиологии, лечится амбулаторно. Но людям это никто не объясняет — коммуникация провалена. У людей нет внятного плана и понимания, как действовать, на что обращать внимание и каковы красные флажки. Есть только понимание: это ОРЗ — не ОРЗ вовсе, самолечение опасно, от пневмонии умирают, надо действовать. И в ситуации массовой заболеваемости это создаёт дополнительную нагрузку на здравоохранение — те, кому объективно не нужны ни КТ, ни скорая, ни госпитализация, забивают КТ-центры, вызывают скорую при трёх днях лихорадки и возмущаются тем, что при лёгкой пневмонии и отсутствии других показаний их отправляют лечиться домой.

С телемедициной также не сложилось: родители ходили на приём в поликлинику самостоятельно, а вся телемедицина закончилась короткой перепиской в Вотсапе с врачом:

— Как себя чувствуете?

— Плохо, кашляю, температура

— Ну тогда лечитесь, обязательно пейте антибиотики

Это была первая и последняя переписка.

Ситуация в больницах

Что пишут люди. Из больниц свидетельств меньше. Те немногие жалобы, которые появляются, касаются перегрузки и, как считают комментаторы, неготовности больниц к эпидемии: «один врач на 5 боксов, к пандемии абсолютно не готовы». «Эта больница вообще не готова. Нам тяжело дышать, порою открывается удушье, у них 3-4 кислородные подушки и 1 либо вообще нет в отделениях кислородных масок. Про кислород мы вообще молчим. Они только сейчас (16.06) начали проводить кислород, в то время как мы лежим с 6.06.2020г.».

Примеры.

Личный опыт. Родителей положили в пятую горбольницу — ту самую, которую перепрофилировали под COVID в начале июня. Мест хватало не всем: Ф. лежал в предбаннике палаты (в самой палате — 8 человек), И. попала в палату на 6 человек с дополнительными койками. Через несколько дней обоих переместили на другой этаж, очевидно, только освобождённый для ковидных больных: Ф. оказался в бывшем гинекологическом отделении, И. — в бывшем хирургическом. С нехваткой лекарств и препаратов родители не столкнулись, госпитальное лечение было адекватным, все врачи и медсёстры — в СИЗах.

Было впечатление сильной перегрузки медперсонала. Если И. отмечала внимательное отношение, то у Ф. обследования проходили спешно, сатурацию замеряли через раз, врач в диалог не вступал. Также не хватало кислородной поддержки: Ф. при стабильной сатурации 91−93 кислород не давали (вместе с тем, в его выписке указана «оксигенотерапия»). И. поначалу давали кислородную подушку, однако после падения сатурации до 86 подключили к кислородной станции.

Смерти

Что пишут люди. Только за июнь есть больше двух десятков свидетельств о смертях — от коронавируса, пневмонии, тромбов. По всему Татарстану на начало июля было всего 17 случаев смерти с подтверждённым COVID. При этом нет (и не может быть) никаких доказательств того, что люди, о которых пишут в соцсетях, умерли от пневмонии или от осложнений, вызванных COVID. Но у комментаторов много сомнениц в том, что статистика смертности и заболеваемости правдива.

Примеры.

Личный опыт.

Среди ближнего круга погибших нет. Однако у Ф. и И. есть минимум двое знакомых, умерших за последние месяцы, предположительно — от пневмонии или COVID; были умершие и в больнице. Также в июне умер сосед по подъезду — ранее его, по словам И., забирала скорая с подозрением на COVID. Недавно в группе «ВКонтакте» прошёл показательный опрос о COVID, пневмониях и ОРВИ в мае−июле. Хотя выборка, очевидно, нерепрезентативна, результаты интересные. 15% отметили, что они не из Челнов, ещё 20% — что не болели сами и не знают никого, кто болел бы. Все остальные (а это 2000 человек) пометили, что столкнулись с COVID, пневмонией или ОРВИ лично — или с ними столкнулись их близкие и знакомые.

6,6% процента ответили, что знают лично умерших от COVID/пневмонии после 1 мая. Это почти 200 человек. Официально на 18 августа во всём Татарстане умерло в 4 раза меньше человек, 54 пациента за всё время эпидемии.

Официальные данные

Открытой статистики по Татарстану и Челнам и занятому коечному фонду нет и не было. Данные по пневмониям и заболеваемости фрагментированны. В апреле есть отдельные сообщения о «небольшом, но увеличении» больных с пневмониями, а госпитализация 10 людей с пневмониями на весь город стала отдельным инфоповодом. Последний раз статистику по пневмониям озвучивали в начале июля — и только за первые 5 месяцев года, без июня: за этот период заболеваемость пневмонией увелилась на 10% к прошлому году.

Вместе с тем, в середине июня — когда и поисковые запросы, и соцсети показывают пик — появляется официальное сообщение, что в больницах лежит «около 1000 пациентов с вирусной пневмонией и ОРВИ», а в челнинских госпиталях вдвое увеличили число коек (изначально планировалось 440 коек). Больницы под COVID срочно перепрофилируют уже в конце мая−начале июня — что свидетельствует о том, что рост заболеваемости начинается уже в мае.

По подсчётам из открытых источников, на пике в Челнах и агломерации под COVID и пневмонии выделено немногим более тысячи коек. 300 коек в больнице №5 (из которых 23 июня свободно было только 16), 80 коек в инфекционной больнице, 80 коек в госпитале ветеранов войн, 80 коек в клинике-санатории Камаза, 85 коек в Тукаевской ЦРБ, 96 коек в больнице №2 и 93 койки в роддоме при больнице, 11 коек в БСМП. С пневмониями начинают везти в Елабугу: в роддом, рассчитанный на 80 коек, в центральную больницу Елабуги (коечный фонд — 265, сколько отдано под ковид — неизвестно). Так, верхняя оценка коечного фонда на середину июня — 1170 коек, из которых занято было, судя по сообщениям в СМИ, не менее 85%.

Ситуация настолько сложная, что 22 июня прокурор Татарстана посещает с проверкой ряд челнинских больниц. Прокурор признал, что до этого число больных росло, а коек не хватало — поэтому пришлось развернуть дополнительные больницы и койки. Общий вывод: «Проблема в целом остается, но уже неделю держится стабильно. На какое-то определенное плато вышли». Поисковые запросы и соцсети это подтверждают: к этому моменту рост остановился.

В публичное поле ситуация с COVID в Челнах попадает только в начале июня — после роста числа сообщений в соцсетях. После 10 июня, когда становится ясно, что ситуация катастрофическая, местные СМИ прорывает: появляются рассказы людей, репортажи и единичные большие расследования, где утверждается, что больных и умерших и в Челнах, и в Татарстане значительно больше. Так или иначе, СМИ запаздывают, и эти сообщения — исключительно фиксация уже случившегося пика.

22 июня Галимзян Зарипов, бывший главврач челнинского СПИД-центра, публикует открытое письмо к президенту, где прямо пишет о тяжёлой ситуации в городе. Если не принять срочные меры, пишет Зарипов, многие жители Челнов «могут столкнуться с необратимыми последствиями». Там же он заявил, что в больницах Челнов с пневмонией лежит около тысячи человек, хотя официально с COVID — в 20 раз меньше, всего 57. Он призывает вернуть ограничения и разъяснить людям опасность ситуации. Спустя несколько дней Зарипов лишается общественной должности.

К июлю ситуация успокаивается. Госпитализаций становится меньше. К августу возвращают в обычный профиль вчерашние ковидные госпитали: елабужский роддом, роддом при больнице №2, больницу №5, профилакторий Камаза, госпиталь ветеранов войн. В соцсетях больше нет десятков тревожных сообщений и жалоб, а СМИ продолжают рутинно сообщать о том, что выявлены очередные 30 новых случаев в республике. А ещё появляются новые данные, которые подтверждают, что именно на июнь в Челнах пришёлся пик эпидемии. По остальному Татарстану, если судить по динамике поисковых запросов, эпидемия прошлась позже — с пиком в июле.

Смертность и иммунизация

Есть ещё два сигнала, по которым можно понять эпидемиологическую ситуацию, — вероятно, наиболее надёжных.

13 июня глава Роспотребнадзора Татарстана заявила, что антитела к коронавирусу есть у 5% татарстанцев, сдавших анализ. На выработку антител IgG+ нужно в среднем от 15+ дней с момента появления симптомов (такова медиана по итогам одного из исследований) — это говорит о том, что на конец мая в Татарстане переболевших было немного. Спустя два месяца, 10 августа, озвучивается уже другая цифра — 31,5%. Даже при вероятно смещённой выборке это говорит о том, что основное распространение эпидемии в Татарстане пришлось на июнь−июль.

Анализ статистики «Инвитро» по антителам это подтверждает. И это — ещё один метод оценки реальной ситуации, применимый для сотен городов, где есть офисы «Инвитро». Например, так выглядит динамика по антителам для Набережных Челнов (с поправкой на специфичность и чувствительность теста):

До июня уровень иммунизации низкий, в первую неделю тестирования — и вовсе на уровне статпогрешности. Затем к середине июня начинается стремительный рост. К середине месяца положительны 30%, а уже в июле — 45−55%, и рост положительных прекращается. Накопительным итогом выходит: 34,2% челнинцев, сдавших тест на антитела, положительны. Это сильно смещённая выборка, но здесь важнее другое: как меняется доля положительных от недели к неделе. Учитывая лаг между симптомами и выработкой антител в 15+ дней, можно предположить, что пик заболеваемости пришёлся на первую половину июня — тогда как в июле такой заболеваемости уже нет.

Второй сигнал — смертность. Челнинский ЗАГС опубликовал данные по смертности за май−июль. Цифры пугают. Март−апрель были на обычном среднемноголетнем уровне. Затем всё меняется: май +21% к смертности, июнь +68%, июль +63%. Если сравнивать со средним за 3 года, то избыточных смертей — 499 за весь период. Такая динамика смертности позволяет сделать те же выводы: в марте-апреле эпидемии в Челнах нет, реально она начинается в мае. В июне эпидемия достигает пика, а в июле начинается спад. Если учесть средний лаг между заражением и смертью в 20−25 дней, это также позволяет утверждать, что пик заражений в Челнах пришёлся на середину июня — отсюда и длинный, растянутый до июля пик смертности.

Сколько из этих смертей относится к COVID? В Москве эта оценка варьируется от 85% в апреле до 92% в мае и 92% в июне. В Петербурге с COVID соотнесли 90% избыточных смертей. Если принять эту оценку и для Челнов, то к COVID как к основной или сопутствующей причине смерти можно отнести 424−459 смертей.

Какую долю избыточной смертности спровоцировал в Челнах коронавирус — вопрос открытый. Минздрав республики объясняет это тем, что горожане стали реже обращаться за медпомощью, а происходит это из-за того, что «информационный фон в городе достаточно напряженный» — коронавирус же к росту смертности отношения не имеет. Известно же: в Татарстане от коронавируса только антитела вырабатываются, а умирают люди от другого.