После четырех дней боевых действий в Украине совершенно очевидно, что если планировалась стремительная военная операция, то она не удалась. То, что начиналось как американская операция «Шок и трепет», к шоку и трепету не привело.
Военно-технический аспект тех проблем, с которыми столкнулась российская армия заключается в том, что у нее не было необходимого количества боеприпасов, чтобы полностью подавить все украинские центры управления, ПВО и авиацию (которая более чем скромна). Это отдельный разговор — о количестве высокоточного оружия, которым обладает Российская Федерация. Российские начальники называли конкретные цифры приблизительно так: «С 2012 года, когда Сергей Шойгу возглавил Министерство обороны, количество крылатых ракет увеличилось в 36 раз». При этом мы не знаем точки отсчета — может быть была одна ракета, а теперь 36. И вот теперь выявляется реальное количество современного вооружения в российской армии.
И мы пока не знаем, позволят ли военные ресурсы вести затяжную войну, если она таковой станет. Все предыдущие годы нас потчевали рассказами об увеличении количества и качества вооружений. Говорили так: количество современных вооружений Российской Федерации составляет «уже 70%», причем такого критерия нет ни в одной армии мира. В этой истории мы поймем цену всем победным рапортам российского военного начальства о насыщении войск современными вооружениями и боеприпасами. Мы не знаем, какое количество их существует, и есть большие и очень важные сомнения в том, что российская промышленность способна их производить серийно. Плюс, конечно, обслуживание уже произведенного.
Мы поймем цену всем победным рапортам о насыщении российских войск современными вооружениями и боеприпасами
Все последние годы российское военное ведомство было почти в идеальном положении. Никто не собирается нападать на страну с ядерным оружием, и поэтому можно докладывать наверх все, что хочешь. Так и происходило — до тех пор, пока главный начальник страны не поверил в эти рассказы и не решил воевать с крупной европейской страной, у которой есть армия. И каждый новый день приносит новые данные о возможности затяжной войны.
Да, российская армия может пройти Украину насквозь. Но задачи, поставленные перед армией руководством — а именно смена режима — требуют штурма городов, и это кошмар для военного стратега. Достаточно вспомнить штурм Грозного во время чеченской войны, и то, как американцы с опаской изучали российский опыт перед тем, как штурмовать Багдад. А решительное отличие от Ирака в том, что украинское руководство чисто технически так и не потеряло контроль над своими вооруженными силами, что случилось с иракским.
Здесь принципиально важно то, рассыпалась ли у вас оборона на элементы, где командир обречен принимать решения самостоятельно? Или он получает и выполняет приказы? Насколько можно понять, украинская оборона не рассыпалась, командиры получают и выполняют приказы, и это принципиально важно для дальнейших событий. Брать город с населением в три миллиона человек — это кошмар, который угнетает любого вменяемого военного начальника, учитывая что каждый второй гражданский готов сражаться и танковыми колоннами здесь ничего не решить.
Брать 3-миллионный город — кошмар для любого военного начальника, учитывая что каждый второй гражданский готов сражаться
Захватить Киев без массовых разрушений невозможно. Для его захвата необходима капитуляция, — решение руководства капитулировать, если оно не захочет вести уличные бои с массовыми разрушениями.
При этом Украина не получит от Европы помощи в виде живой силы. Внятно сказано, что НАТО не будет участвовать в военных действиях на территории Украины. Теоретически возможна какая-то миротворческая операция, если сама Россия выдохнется и согласится. А какие-то волонтерские интербригады, как показала военная история, создают больше проблем, чем решают. Их надо сформировать, управлять. Если у вас, к примеру, было бы два-три месяца, то это имело бы смысл, а если боевые действия идут здесь и сейчас, то что сделать с этими волонтерами? Нет, военной силой они быть не могут.
Что касается вчерашнего приказа Путина «привести силы сдерживания к режим особой готовности» — это, конечно, прямая угроза ядерной войны. Например, ещё неделю назад мы могли подумать, что Путин блефует, сконцентрировав войска на границах Украины, а оказалось — не блефовал. И кто теперь поверит, что он блефует?
Но игра в слова продолжается. Под «силами сдерживания» имеются в виду именно российские стратегические ядерные силы. Но в «состоянии готовности» они находятся постоянно и «усилить» это невозможно. Таким образом, было просто сказано, что Россия готова ядерное оружие применить. Американцы это прекрасно поняли, тут же подняв готовность своих вооруженных сил, и это чрезвычайно опасно — как в эпоху Карибского кризиса. 27 февраля весь мир и мы с вами снова стали заложниками эффективности работы систем предупреждения о ракетном нападении.
27 февраля весь мир снова стал заложником эффективности работы систем предупреждения о ракетном нападении
Возвращаясь же к итогам четырех дней сухопутной операции, мы видим ошибки в первую очередь не военного, а политического руководства, поверившего докладам военного. Думали, что будет как в Крыму, черпая всю информацию из красных папочек и ожидая, что украинцы радостно выйдут с цветами навстречу российским танкам. Почему бы и нет?
Вряд ли Путин лично вмешивается в тактику боевых действий, но вся страна с ужасом наблюдала трансляцию Совета безопасности, которая показала что разговоры про «политбюро 2.0» не имеют никакого смысла. Никакого «политбюро 2.0» не существует. Брежневское политбюро, и это смешно сегодня говорить, представляло собой орган коллегиального руководства. Нам этого в голову не приходит, но в 70-е годы они яростно спорили, и в результате таких дискуссий , например, когда Брежнев был под Владивостоком на переговорах, и надо было решать, на какие уступки перед американцами надо идти, он по телефону созвал политбюро. Гречко не соглашался, привлек Подгорного, Брежнев перезвонил Андропову и так далее. Все это кончилось победой Брежнева и инсультом на следующий день. Вот до какой степени это все было тогда.
В отличие от Совбеза брежневское политбюро, и это смешно сегодня говорить, представляло собой орган коллегиального руководства.
А сегодня мы имеем дело с одним руководителем, а если говорить в терминах политбюро, то это сталинское политбюро, где есть великий вождь и куча приспешников, которые пытаются угадать, что этот великий вождь хочет. У Иосифа Виссарионовича много ядерного оружия не было, а сегодня Россия является равной силой США в области стратегических ядерных вооружений, и в этом главная проблема.
Как к этому всему относятся профессиональные военные — мы не знаем. Но есть некоторые признаки. До недавнего времени военные, когда они не соглашались с руководством страны, использовали Леонида Григорьевича Ивашова, ныне председателя «Общероссийского офицерского собрания». Так было несколько раз: например, когда Минобороны «облажалось», сказав, что израильтяне виноваты в сбитии нашего самолета в Сирии, и именно Леонид Григорьевич сказал о нежелании военного руководства признавать свою вину; так было во время реформ Сердюкова, когда весь генералитет был против; и сейчас Леонид Григорьевич заговорил о безумном плане вторжения в Украину.
Некоторые говорят, что к его заявлению не надо относиться серьезно, но зная его многие годы, можно сказать, что Ивашов - рафинированный военный бюрократ, который всю свою карьеру сделал в здании на Арбате в Министерстве обороны. Он чрезвычайно умный, чрезвычайно образованный для российского генерала, абсолютно вменяемый человек. Я с трудом представлю, чтобы этот человек имел бы какие-то эмоции. У него их нет, а значит, он выполняет задачу. Он её высказал - генералитет хотел предупредить, что операция пройдет совершенно не так, как написано.