Больше не изгой? Почему саммит в Женеве для Путина стал более удачным, чем для Байдена

Саммит с Байденом в Женеве был для Путина довольно удачным. Если перед встречей с президентом Соединенных Штатов Путин выглядел довольно напряженным, то на итоговой пресс-конференции, наоборот, шутил, улыбался и раздавал комплименты девушкам-журналистам. Почему, понять не сложно. Какими бы ни были результаты трех с половиной часов переговоров в женевской вилле Ла-Гранж, один итог уже очевиден: Путин больше не международный изгой. Байден в одиночку вернул его в круг политиков, с которыми можно иметь дело. И в этом плане хозяин Кремля сегодня отличается от своего «союзника» Лукашенко. Более того, Путин знает: поскольку Байден приехал на саммит в Швейцарию, заручившись поддержкой европейских союзников по НАТО, теперь и европейцы будут иметь возможность общаться с ним значительно более свободно. А это ровно то, чего в Кремле, конечно, желают, поскольку продолжают считать европейских политиков более сговорчивыми партнерами, чем американцев.

Пока о том, что происходило за закрытыми дверями двух раундов переговоров, можно лишь догадываться. Очевидно, что для Соединенных Штатов главными были вопросы, связанные с заключением нового договора СНВ и кибербезопасностью. Обсуждение с Москвой именно этих тем служит напоминанием всему миру, что Россия – по-прежнему сверхдержава, хотя, может, и не такая, как Советский Союз.

Ясно также, что Байден действительно говорил с Путиным об Алексее Навальном и о ситуации с правами человека в России. И также ясно, что Путин здесь ни на йоту не отступил от своих прежних позиций ­– даже в том, чтобы не называть Навального по имени и фамилии. Впрочем, этого и следовало ожидать: Навальный для него – ценнейший заложник. Его жизнь и свободу он, конечно, будет обменивать не на летчика Ярошенко и не на каких-нибудь третьесортных агентов, а на кого-то или что-то по-настоящему значимое для Кремля, если такой объект обмена вообще найдется.

Путин будет готов бесконечно обсуждать с Америкой так называемую стратегическую стабильность. В его интересах заключить новый договор об СНВ: Россия с финансовой и технологической точки зрения просто не может позволить себе новой гонки вооружений. Что же касается войны в киберпространстве, то, уверен, Путин знал, что это будет важнейшей темой для Байдена после двукратного вмешательства российских хакеров в американские выборы. Учитывая тот факт, что значительная часть хакерских группировок прямо или косвенно контролируется Кремлем, прекратить их деятельность на американском направлении не составит большой сложности. Более того, гипотеза о том, что интенсификация хакерских атак на американские объекты не случайно пришлась как раз на недели, предшествовавший саммиту, вполне имеет право на существование. Путин знал, что это то, чем он сможет «торговать» на саммите.

В этом смысле Путин, скорее всего, считает, что оказывает Байдену большую услугу. И понятно, какую плату он (неформально) захочет получить за нее: чисто декларативную политику со стороны США в отношении нарушений прав человека внутри самой России. Вполне резонно предположить, что эту цену американское руководство готово будет заплатить.

На мой взгляд, надежды российских оппозиционеров на Байдена как на защитника прав человека, который сделает все, чтобы изменить репрессивную политику Путина, были с самого начала иллюзорными. Байден почти полвека в политике и должен понимать, что возможно, а что нет. Судьба российской оппозиции не настолько важна для Байдена, как СНВ, Афганистан или возобновление ядерной сделки с Ираном. В отличие от Дональда Трампа, он будет много говорить о правах человека, о правах заключённых. Возможно, периодически, как это было, кстати, при Брежневе, Путин будет демонстрировать гуманность: кого-то отпускать из тюрьмы. Но ломать копья ради будущего российской демократии Байден не станет. Для него намного важнее спокойствие в киберпространстве, ядерное разоружение, Сирия, Афганистан и достижение новых договорённостей с Ираном. В этом смысле он в чем-то повторяет повестку дня и стиль поведения Барака Обамы: много вдохновляющей идеалистической риторики, много слов о демократии и свободе, но при этом все-таки главный фокус на конкретных внешнеполитических вопросах, которые жизненно важны и для американских интересов и для будущего демократической администрации.

Путин, несомненно, обратил внимание на три шага, сделанных Байденом накануне саммита. Первый – это отказ от введения санкций против немецких компаний, достраивающих трубопровод «Северный поток-2». Второй – отказ встречаться с президентом Украины Владимиром Зеленским до саммита с Путиным. Конечно, такая встреча стала бы самым сильным сигналом, демонстрирующем стратегическую линию на поддержку Украины. И, наконец, решение Белого дома снять санкции с ряда иранских компаний и физических лиц. Все эти решения были оправданы якобы объективными обстоятельствами, о которых говорили представители администрации. В случае с «Северным потоком–2» – нежеланием портить отношения с союзниками после того, как их испортил Трамп. В случае с Зеленским – сменой руководства Нафтогаза Украины, которая, с точки зрения Вашингтона, свидетельствует о недостаточно высоких антикоррупционных стандартах в Киеве. В случае с Ираном речь шла о том, что те люди и фирмы, с которых сняли санкции, якобы больше не имеют отношения к ядерной программе.

Но, с точки зрения Путина, Байден здесь продемонстрировал ту гибкость, которую в Кремле всегда воспринимали как слабость. Скажем, подписание новых договоренностей с Ираном в ядерной сфере для Байдена, очевидно, является очень важным направлением политики. Путин это знает и готов будет ему в этом помочь. Но, конечно же, возьмёт за эту помощь определенную плату. В этом смысле сделка с Ираном, которую так хочет возродить Байден, для Путина сродни согласию Барака Обамы принять незаслуженную Нобелевскую премию мира в 2009 году - признак тщеславия и личных амбиций. Кремль будет стараться использовать в своих целях желание Байдена максимально дистанцироваться от политики администрации Трампа и постарается втянуть Соединённые Штаты в череду сделок в стиле «ты мне – я тебе».

То, что темы Украины и Беларуси, судя по всему, на саммите были затронуты лишь вскользь, заставляет думать: нынешняя американская администрация не до конца понимает, что она имеет дело не с Брежневым, Андроповым и уж тем более не с Горбачевым, а с совершенно другим режимом в Москве. Как бы ни были схожи времена Холодной войны с сегодняшними, сегодняшние намного опаснее. Ведь главная внешнеполитическая идея путинского режима – признание Западом неофициального контроля Кремля над постсоветским пространством. Ясно, что ни один западный политик, и уж тем более президент США, никогда не признают контроль Москвы над Украиной, Грузией, Молдовой и другими странами.

Но трагический опыт Украины и Грузии свидетельствует о том, что этого непризнания Путину недостаточно. Для него оно не повод отказываться от жестких, а иногда и агрессивных действий. С точки зрения администрации Байдена, ее последних решений об усилении военного сотрудничества с Украиной, и того большого внимания, которое было уделено ей в заключительном коммюнике встречи стран-членов НАТО в верхах, прошедшей накануне саммита в Женеве, достаточно для того, чтобы Путин подумал дважды, прежде чем предпринимать какие-то новые действия в отношении Украины. Не факт, что Путин думает так же. Ведь для него Украина – главный вопрос не только внешней, но и внутренней политики. Исход его конфликта с Киевом определит его место в истории. Не вполне ясно, понимают ли это в Белом доме.