Танковая ревизия. Почему западные вооружения доходят до Украины так долго и как они изменят войну

После долгих 11 месяцев полномасштабной российской агрессии против Украины и девяти месяцев со времени первого заседания Контактной группы по вопросам обороны Украины на американской авиабазе Рамштайн в Германии, в которую сегодня входят около 50 стран, Запад расширяет свою поддержку. В следующие партии вооружений включены тяжелые танки производства Великобритании, Германии и США — Challenger 2, Leopard 2 и Abrams соответственно. Их общее количество уже измеряется десятками. Многим может вновь показаться, что вооружения приходят поздно и их мало, а руководители ведущих западных стран действуют нерешительно и, возможно, склонны прислушиваться к очередным воплям о «красных линиях», доносящимся из Москвы. Но главная причина медлительности всё-таки не в этом.

Пластичные «красные линии» России

Война разрушила иллюзию значительной части западных элит, что Россия сможет сама выйти на нормальный политический курс, когда заработают некие «спящие институты». Целью американцев и европейцев уже с прошлой весны стало военное поражение России, причем такое, после которого она не сможет восстановить свою военную силу. Разумеется, европейские и американские политики хотят избежать чрезмерных рисков и собственной ответственности за неминуемые проблемы на этом пути. Они внимательно следят за реакцией Москвы и других стран на свои действия, стремятся не ухудшить внешнеполитические позиции и сохранить максимальную свободу маневра для совершения следующих шагов.

То что наблюдатели принимают за оглядку на некие «красные линии» Москвы (которые постоянно сдвигаются) — это осторожность и согласование процесса как на внутриполитическом и ведомственном уровне каждой страны, так и на уровне всей коалиции. Конечно, человеческий фактор и раздутые штаты тоже не способствуют быстрому принятию решений. Цена этого — человеческие жизни.

Качество и сложность вооружений

Гораздо больше на темпы поставок влияет сложность вооружений. Все мы помним, каким прорывом стало начало поставок в Украину американских и европейских реактивных систем залпового огня HIMARS и M270. Однако гораздо реже мы вспоминаем, что РСЗО — это далеко не только сами установки и высокоточные боеприпасы. Логистика поставок — далеко не тривиальная задача, и чем больше этих установок, тем она сложнее. Ежегодно для РСЗО производится порядка 10 тысяч ракет — во много раз больше, чем для российских аналогов, но и расходуются они весьма интенсивно. Современные РСЗО — это еще и воздушная и космическая разведка: украинские военные смогли соединить HIMARS со своими коммерческими системами дистанционного зондирования земли. Такого опыта не было у самих американцев, которые опираются на собственные разведывательные спутники, а коммерческие системы применяют в основном для связи.

То же касается и дальнобойных гаубиц, которые, помимо снарядов, нуждаются в слаженной системе техобслуживания и ремонта — особенно это касается износа орудийных стволов. Также нужны опытные артиллеристы и ракетчики, знающие английский и способные быстро переобучиться.

Помимо всего этого, каждая система вооружения вписана в общую систему национальных и коалиционных сил и концепцию ведения войны. Понимание, как вписать ее в ту войну, которую ведет Украина, требует серьезных совместных интеллектуальных усилий.

То же касается и бронетехники. Бронеавтомобили, как и их техобслуживание, освоить сравнительно нетрудно, независимо от модели, поскольку там много взаимозаменяемых частей. Именно поэтому многие страны — от США до Турции и Австралии — поставляют их сотнями. С бронетранспортерами и БМП ситуация уже сложнее — для быстрого обучения работе на них также требуются опытные военнослужащие и техники со знанием английского, а отправлять их с фронта за границу можно лишь небольшими группами.

Так становится понятнее проблема танков. Если поставки советских танков Т-72 и Т-80 от армий других стран сразу не вызывали особых проблем (за исключением того, что эти танки у себя дома необходимо чем-то заменять), то с тяжелыми современными танками проблемы уже очевидны.

Во-первых, эти танки сами по себе гораздо сложнее советских/украинских/российских танков. Мало научиться нажимать на кнопки — нужно понимать, как этот танк использовать в боевых операциях в соединении с другими танками, другой бронетехникой и другими видами и родами войск. Особенно важно, что Украина сильно ограничена в авиации для их прикрытия, а у России еще остается значительное количество и штурмовиков, и ударных вертолетов, предназначенных в том числе для борьбы с танками. В целом стоит проблема вписания танков, адаптированных под локальные конфликты последних десятилетий, в реалии нынешней войны, в том числе географические (местность, уровень урбанизации и т. д.).

Во-вторых, экипажи западных танков состоят из четырех человек, а не из трех, как в Т-64, Т-72 и Т-80. То есть нужно не просто переподготовить имеющихся танкистов, но еще и реорганизовать их и увеличить численность. Соответственно, нужно подготовить и замену в советских танках тех, кто вскоре начнет воевать на «Челленджерах», «Леопардах» и «Абрамсах».

В-третьих, танки необходимо обслуживать, а не только снабжать снарядами и горючим. Да, ресурс их двигателей измеряется несколькими тысячами часов (причем у «Челленджеров» и «Леопардов» двигатели унифицированы), в отличие даже от последних модификаций Т-72 и Т-80, ресурс двигателей которых не превышает 1000 часов, но эти двигатели всё равно требуют специалистов, читающих и говорящих на английском, и специального оборудования. Кроме того, ресурс орудий на западных танках тоже конечен и в зависимости от типа снаряда измеряется количеством выстрелов: от пары сотен до тысячи с небольшим, что больше, чем у советских танков и их модификаций, но не в разы.

После всего этого становится понятным, почему вопрос о поставках боевой авиации, в которой Украина также нуждается, решается еще медленнее, чем с танками. Ко всем человеческим, организационным и техническим аспектам здесь добавляется вопрос аэродромной инфраструктуры. Любой аэродром станет приоритетной целью для российских ракет и потребует мощной системы ПВО. Единственный же современный истребитель, который допускает скрытое базирование с возможностью обходиться шоссе вместо аэродрома, это шведский Saab JAS 39 Gripen, но пока это лишь гипотетическая опция.

В то же время особых проблем с поставками самолетов и вертолетов советского производства не возникало с первых месяцев российского вторжения. Западные страны отдали Украине всё, что могли отдать. Более того, Великобритания смогла в рамках шестинедельной программы подготовить 10 экипажей и команду инженеров для передаваемых Украине трех вертолетов Sea King — первых таких машин западного производства, поставляемых украинской армии. Другими словами, вопрос об авиации, скорее всего, всё же будет решен в нынешнем году, но не быстро.

Если же говорить о ракетах, которые позволили бы Украине кратно увеличить глубину поражения российских войск, то самый желанный вариант — ракеты ATACMS с дальностью до 300 км — представляется пока и самым сложным. И дело опять же не в каких-то наполовину мифических «красных линиях» Москвы, а в самих этих ракетах. С конца 1980-х их было произведено порядка 3800, производство прекращено много лет назад, а серийное производство приходящих им на смену ракет PrSM будет развернуто только в этом году.

При этом со времени первого боевого применения в 1991 году этих ракет было израсходовано чуть более 600 — для огневой поддержки в рамках наступательных операций и с использованием систем оперативной разведки таких целей, как командные пункты и скопления войск. Проще говоря, то, для чего эти ракеты нужны Украине, отличается от того, для чего эти ракеты создавались. Например, для уничтожения хотя бы одного российского военного аэродрома нужны десятки таких ракет. А для нескольких аэродромов и, например, складов вооружений, тыловых позиций, железнодорожных узлов и мостов, которые можно разведать коммерческими спутниками, нужны уже многие сотни таких ракет.

Получается, что Украине нужно гораздо больше ракет, чем их было использовано за последние 30 лет. Это не значит, что ATACMS не будут переданы Украине, однако необходимо разработать новые способы их применения, которые будут максимально эффективны не только в психологическом, но и в практическом плане. Либо нужно найти альтернативу этим ракетам, которая позволит украинской армии решить необходимые задачи.

Когда же победа?

Мы наблюдаем трудный и даже болезненный процесс качественной эволюции вооруженных сил Украины. Процесс облегчается тем, что он начался еще в 2014 году. Однако на момент российского полномасштабного вторжения впереди был еще долгий путь. Речь и о ресурсах, и даже о состоянии украинского правящего класса, который за прошедшие месяцы изменился кардинально.

Перевооружение Украины и переосмысление концепции современной войны происходят сегодня в условиях тяжелых боев, что усложняет задачу как для самих украинцев, так и для стран-доноров. Однако достижения украинских военных и их союзников колоссальны, а украинская армия переходит в новое качество.

При этом невозможно предсказать, когда Россия в этой войне потерпит окончательное поражение. При благоприятном стечении обстоятельств это могло бы произойти уже в этом году, но может и растянуться. Даже на разгром ИГИЛ, которое с конца 2013 года захватило значительные территории Сирии и Ирака, но не имело большого парка бронетехники и артиллерии и обходилось совсем без авиации, международной коалиции потребовались годы. Лишь к концу 2017 года, то есть спустя четыре года противостояния, ИГИЛ удалось додавить. Придется быть готовыми к тому, что даже при дефиците танков, ракет, артиллерии и авиации и в условиях организационной деградации российской армии Кремль сможет максимально продлить войну, поскольку на кону стоит физическое выживание его обитателей и членов их семей.