Ровно 12 лет назад, 23 ноября 2003 года, после массовых протестов и успешного штурма парламента, президент Грузии Эдурад Шеварнадзе бежал из страны, а Верховный суд отменил фальсифицированные результаты парламентских выборов. С этого дня начинается новый этап в жизни Грузии, в ходе которого были проведены масштабные политические и экономические реформы (многие из них теперь пытаются повторить и в Украине, где на днях отмечали вторую годовщину Евромайдана). Через десять лет после «Рефолюции роз» Грузию покинул новый, «революционный» президент – Михаил Саакашвили, к власти в стране пришли его противники. Тогда многие опасались, что достижения реформ не удастся сохранить. Дмитрий Окрест навестил Грузию, чтобы узнать, оправдались ли эти опасения и что сегодня думают грузины о Саакашвили и его реформах.
Реформа полиции
Реформа полиции стала первой и, как многие считают, наиболее успешной реформой в Грузии. Все полицейские были выведены за штат, а ГАИ упразднена вовсе. Был создан полицейский патруль американского типа. Если в 2003 году уровень доверия полиции по разным оценкам составлял от 5% до 10%, то уже через несколько лет превысил 70%, а к 2011 году составил рекордные 87%, согласно опросу, проведенному IRI. После ухода Саакашвили, был арестован и осужден по целому ряду статей глава МВД Вано Мерабишвили, один из организаторов реформы. Сегодня уровень доверия к полиции по-прежнему высокий, но ниже, чем несколько лет назад – 65%.
Гела Васадзе, политолог, бывший вице-мэр Батуми:
Сегодня МВД и госбезопасность разделены — мол, устранили суперминистерство. Я не знаю, насколько это правильно. Грузия — маленькая страна, и для эффективности институтов нужна централизация, сейчас же стоит проблема координации. Разделение ради контроля общества — это не лучший выход. Можно создать десять ведомств, и все будут бесконтрольны. Уверен, что контроль достигается другими механизмами - открытостью, свободными СМИ, омбудсменами, НПО.
Институты, конечно, сохранись, но кадры серьезно поменялись. Например, вернулись полицейские, что были еще при президенте Эдуарде Шевернадзе. Их в свое время вычистили реформой, теперь пошел обратный процесс — произвели замены наверху, поменялись начальники городских отделов. Определенно существует недоверие между старыми и новыми сотрудниками. Начальники прекрасно понимают, что подчиненные работали при Вано, а значит являются как минимум тайными поклонниками.
Софио Хоргуани, правозащитница
От Саакашвили осталась патрульная служба. Грузины уже привыкли, что у ребят стильная форма, хорошо обуты. При новой власти они сменили «шкоды» на форды», а еще их перестали использовать в политических целях. То, что их заставляли участвовать в разгонах, висеть на хвосте и штрафовать неугодных — это все, конечно, сильно дискредитировало. Теперь они понимают, что больше никто не прикроет — закричат СМИ. И взятки они по-прежнему не берут. Сейчас же будут образовательные проекты для сотрудников, как себя вести при общении с гражданами.
Борьба с коррупцией
Согласно Индексу восприятия коррупции Transparency International на момент начала реформ в 2004 году Грузия находилась на 133 месте с оценкой 2.0, лишь у семи стран мира оценка была хуже (Россия для сравнения находилась на 90-м месте). В 2012 году Грузия уже находилась на 51 месте (Россия на 133-м). Данных по 2015 году еще нет, но в 2014 году Грузия находилась примерно на том же уровне – 50 место (Россия – 136).
Бесо Аладашвили, полковник в отставке, директор Центра общественного контроля деятельности спецслужб
С 1991 до 2005 я работал в министерстве госбезопасности по аналитической линии, в частности экономической безопасности. Анализировал действия российских, турецких и армянских спецслужб, сейчас преподаю экономическую безопасность в магистратуре. Когда Саакшвили пришел во власть, мы все поддерживали его, ведь система Шеварнадзе была устаревшей, изнутри сгнила.
В полиции случаев коррупции до сих пор нет
Но уже через год все изменилось, изменился подход по кадровым вопросам. Во всех министерствах Саакашвили назначил своих друзей и сторонников, которые были агрессивны и ничего не понимали. При этом один бывший министр МВД показывал мне раз ролик для внутреннего пользования. На видео один из подсадных водителей предлагала патрулю деньги, а те отказывались. Это сохранилось - в полиции случаев коррупции до сих пор нет.
Как и при Саакашвили у новых властей плохо с открытостью данных по военной реформе. Оборона — боль наша. Когда все спрашивали, где же коррупция при Саакашвили, то ее стоило искать в минобороне. Абсолютно все закрыто. Но закупки до сих пор непрозрачные, в то время как бюджет ведомства доходит до 1 млрд. лари. Сегодня, как и прежде, крайне низкий уровень контрразведывательной работы.
Гела Васадзе, политолог, экс-мэр Батуми
Я принимал активное участие в оппозиционном Шевернадзе движении с 2001 по 2005. Был участником в ходе Революция роз, затем революции в Аджарии, когда сместили тамошнего главу Аслана Абашидзе. Потом случилась нелепая вещь — государственная работа, я стал вице-мэром Батуми, довольно-таки влиятельный человек, попытался осуществить свои идеалы. Бюджет мал, а делать много что надо. Я предложил лакомый кусок Батуми — прибрежный бульвар — разделить на части, провести конкурс, дать общий план на всех, и выигравшие бизнесмены сделают туристическую инфраструктуру. Мой план отклонили, пришел миллионер, сказал, что сделает все бесплатно, в итоге город не досчитался многих объектов. Вот это один пример из Грузии Саакашвили.
Практически все сделанные в ходе «Революции роз» реформы остались: ну зачем новому правительству менять те вещи, которые эффективно работают? Чтобы население лишний раз возмущать? Вот, например, новую таможню сделали в 2009 — это замечательная система, когда прямо на месте оформляют все грузы, здесь же официально платят — теперь нет нужды кому-то что-то приплатить, с кем-то договориться, чтобы наконец пустили груз. И вот зачем новой власти ликвидировать это и возвращать старую систему очередями? Другое дело, что на армянской границе все чаще слышны нарекания — все стало дольше.
В своё время [глава правительства и МВД при Саакашвили] Вано Мерабишвили решил, что государство должно создавать рабочие места самостоятельно. Вано, скажем так, человек левых взглядов. Для нового проекта потребовалось министерство труда, которое будет вести базу данных безработных и думать, куда их трудоустраивать.
В итоге новые власти дали пять лет за то, что трудоустроил членов своей партии в новом министерстве, созданном им же. И вот это новые власти квалифицирует, как политическую коррупцию [признан виновным в подкупе избирателей, растрате госсредств, злостном использовании должностных полномочий]. Они не удержись использовать правоохранительные органы в политической борьбе против генерального секретаря оппозиционного «Единого национального движения», сажают по делу о политической коррупции.
Софио Хоргуани, правозащитница
Сейчас прокурор не подойдет к человеку и не потребует подарить государству дедов дом, а в случае отказа — посадить сына. Сейчас ты не идешь в ночь с нотариусом переписать имущество. Сегодня у нас скопилось 4000 заявлений о таких операциях, и это большая проблема для этого правительства. Кто человеку должен мне вернуть дом? Тот, кто купил его на аукционе? Правительство не может сказать «Идите к Саакашвили, мы не причем».
Из-за подобных вещей, случившихся при его президентстве, многие грузины говорили: «Если Миша - это Запад, то я такого Запада не хочу». Те власти своими действиями дискредитировали европейские ценности. Интересно, что вначале говорили, что Грузия строит вторую Швейцарию, потом уже Сингапур. Но это не только географически, но и политические разные вещи. Для меня сейчас главное — как пойдет реформа судебной системы и самоуправления. Пусть лучше будет медленно, но хорошо.
Демократия и права человека
Согласно рейтингу Freedom House в 2003 году Грузия была «частично свободной страной», с оценкой 4 и по политическим, и по гражданским правам (где 1 – лучшая оценка, а 7 – худшая). К 2006 году оценки улучшились, по обеим категориям Грузия имела оценку 3. Правда уже в 2008 оценки вернулись на прежние 4. В 2011 году улучшилось положение в области гражданских свобод (оценка снова 3), а после ухода Саакашвили и в области политических свобод Freedom House повысил оценку до 3 (для сравнения у РФ оценки 6 и 6). Это, впрочем, все равно недостаточно, чтобы Грузия могла перейти из разряда «частично свободных» в свободные страны. Отчасти это связано с проблемами свободы слова. После «Революции роз», согласно оценке Freedom House, рейтинг свободы слова поначалу лишь ухудшался (с 54 в 2003 до 59 в 2009 году), но затем снова стал выправляться: еще при Саакашвили он вырос до 52 в 2012 году, достиг 47 в 2014, а в 2015 чуть снизился – до 48 (для сравнения в России этот показатель рейтинга составлял 66 в 2003 году, а сегодня составляет 83, что значительно ниже чем, например, в Афганистане, Пакистане, Египте или Конго). В свободных странах рейтинг свободы слова не опускается ниже 30, за редкими исключениями вроде ЮАР или Индии.
Софио Хоргуани, правозащитница
Я помогала обмудсмену Созара Субари с 2006 по 2009, а потом ушла. Саакашвили сказал, что мы делаем политические заявления. Но если министр МВД Мерабишвили нарушает права человека, то разве я должна молчать? Разве это политическое заявление? Это был протест с моей стороны: раз вы называете это политикой, то я сама пойду в политику. Сказалось и усталость: я делала все возможное, но пока доставала одного, то тонул другой. Единичными случаями ничего не менялось, и наши заявления были лишь сотрясением воздуха.
Сейчас до сих пор есть случаи нарушения прав граждан со стороны МВД, есть нарушения в тюрьме — мне сообщают старые контакты, но нет той системы. Например, недавно новый ответственный за пенитенциарную систему заявил, что после огласки нарушения освободил с должности начальника СИЗО — теперь дело пошло в прокуратуру. Кстати, прокурор теперь назначается не из правящей партией, а избирается прокурорским советом.
Прослушка может и есть, но уже никто не вытаскивает батарейку, уже никто не встречается в лесу ради конфиденциальной беседы. Даже если нас слушают, то всем уже плевать — ну запишут они переговоры и что дальше? Теперь за политические разговоры не увольняют и не преследуют.
Нынешние власти пользуются контурами, намеченными Саакашвили. Но не только они: например, при Гамсохурдии мы получили независимость, а окно в Европу открыл Шеварнадзе.
От Миши осталась хорошая система образования — это действительно отлично до сих пор работает. Раньше абитуриент сдавал экзамены в университет, и можно было дать взятку. Теперь этого нет — единый экзамен. Да, нынешние власти пользуются контурами, намеченными Саакашвили. Но не только они: например, при Гамсохурдии мы получили независимость, а окно в Европу открыл Шеварнадзе.
Он так и сказал: «Мы стучимся в двери НАТО», именно при нем мы стали членами Евросовета и почувствовали свободу прессы. При Саакашвили появились институты, хоть и фасадные. Мы хотя бы фасадно увидели, какой должна быть та же полиция. Теперь мы надеемся увидеть, как они реально будут работать. Каждая следующая власть пользуется как плодами, так и огрехами прошлой.
После того, как Миша менял стремительно каждый раз конституцию под себя, в обществе появился консенсус — мы так не будем. Теперь для таких изменений нужно хотя бы две сессии парламента — осеняя и весенняя. Сейчас в стране нет правления в одних руках, как в свое время у Миши. Тогда мы были практически автократией. После прихода [лидера «Грузинской мечты», нового премьера Бидзина] Иванишвили была воля не повторить, сейчас потихоньку реализуем ее пошагово.
За один день такие системы не рушатся, улучшения системы госуправления происходят медленно.Я знала, что за новые люди пришли, и это не те, что готовы создать что-то новое. Поэтому я не верила, что новая власть придет, и будет хлеб с икрой. Да, свободной прессы больше. Да, суды стали более независимыми. Да, в отличии от Миши теперь разрешено цифровое телевидение, и его может сделать каждый. Но мы далеки от того, чтобы полностью почувствовать, что такое нельзя повторить — уверенности нет.
Бесо Аладашвили, полковник в отставке, директор Центра общественного контроля деятельности спецслужб
Сам Саакашвили подходил интуитивно к управлению государством, у него были и удачи и промахи. Но после гибели рационального [премьера] Зураба Жвании у него исчезли тормоза. Первая волна патрулей еще понимала, что и контроль хороший, и зарплата высокая, и поддержка общества большая. Но в 2007 был перелом из-за того, что патруль стали использовать в политических целях. При Саакашвили патруль получал задание — вот сын оппозиционера, катайся за ним и отбирай права за малейшее нарушение. Сейчас такого уже нет.
Те из знакомых, кто в должности остался при Саакашвили всячески отстранялись, чтобы ни в чем не участвовать. Они не хотели участвовать в пытках, разгонах демонстраций, шпионских историях. Некоторые дослужили до нынешних властей, но к ним сдержанно отношусь. Но реформы все-таки прижились — например, полицейская, образовательная и страховая.
Недавно одна журналистка в прямом эфире заявила об прослушке — прежде такую огласку даже представить было невозможно. Больше других примеров за это время никто не обнародовал. Общественный контроль над работой правоохранительных органов очень слаб до сих пор, и все эти институты и механизмы для слежки безусловно остались, однако я надеюсь, что плачевный пример Саакашвили сыграет свою роль.
Нодар Капанадзе, консультант ЮНИСЕФ и Программы развития ООН
Со времен Саакашвили изменилось то, что тогда освобождали от работы по политическим мотивам. Это было время, что когда ты или твоя жена были близки к активистам оппозиции, то следовали сложные вопросы. Это было не только в госсекторе, но в частном. Сейчас политический пресс попросту сняли, но система трудовых отношений осталась почти прежней. При этом мало кто хочет признать, но при Саакашвили трудовое законодательство было очень близко к рабовладению.
Зураб, экс-чиновник министерства охраны окружающей среды
После августовской войны я стал в регионе заведовать окружающей средой, у меня 75 егерей было. Наша сфера — охота, рыбалка. Много браконьеров было, но тяжело было только первый год, потом следующие два люди поняли, что давить на меня бесполезно. Я в тот первый год много чиновников, полицейских лично поймал. В основном столичные были. В наших лесах много медведя, кабанов, оленей — их нельзя стрелять было. Мне угрожали, говорили, что сейчас кому-то позвонят. Но меня вызвал к себе тогдашний глава МВД Вано и сказал, что если полицейский будет угрожать, ты сразу скажи. Это все знали — вопросов потом не было. Сейчас законодательство почти не поменялось: и штрафы те же по 1000 лари за убийство детеныша, и угроза ареста. Когда я ушел с работы, то назначили на место человека, которого я 15 раз поймал. Он, конечно, опытный — знает, какие уловки браконьеры используют, но он нечестный.
От нынешних властей ни я, ни мои сослуживцы ничего не ждут — лично я же жду возвращения из Одессы Саакашвили
Говорят, что Саакашвили людей увольняли, боялись. Но молчат почему-то, что после прихода оппозиции к власти несколько десятков тысяч уволили тех, кто придерживался прежнего курса. Все честные ушли после того, как и меня отпустили с работы — сказали: «Давай, гуляй». От нынешних властей ни я, ни мои сослуживцы ничего не ждут — лично я же жду возвращения из Одессы Саакашвили.
Экономика
ВВП на душу населения все последние годы рос примерно с одним и тем же темпом, причем, ни Революция роз, ни уход Саакашвили на этот параметр почти никак не повлияли. В Армении, где масштабных реформ не проводилось, ВВП рос примерно теми же темпами (впрочем, Армения в этот период времени не сталкивалась с войной и экономической блокадой со стороны России). В 2015 году рост ВВП Грузии составит примерно 2% (в России за первые 9 месяцев ВВП сократился на 3,7% в годовом измерении).
Между тем, Грузия добилась невероятных успехов по некоторым другим направлениям. В рейтинге Всемирного банка Doing Business, измеряющем простоту ведения бизнеса, Грузия после реформ сделала резки скачок со 112 места до 37-го, а к 2013 году поднялась до рекордного восьмого. Однако уже в 2014 году Грузия откатилась до 16 места, а в 2015 – до 24-го.
Уровень безработицы в Грузии и сегодня очень высокий, сейчас он составляет 12,5%, что примерно сопоставимо с уровнем до «Революции роз» (в 2008 году после кризиса безработица подскочила до 16% и сегодня вернулась к докризисным показателям).
Иосиф Арчвадзе, профессор экономики Тбилисского университета им. Джавахишвили
Сегодня ситуация изменилась — теперь так свободно и безо всяких причин освободить работника уже нельзя. При Саакашвили власть многое разрешила нанимателям в отношении прав наемных работников - уволить стало еще легче, социальный налог упразднили. Теперь отменили это, а тогда это была реальная неолиберальная политика, которую, судя по результатам голосования, понравилась вовсе не всем.
В обществе большая доля скрытой безработицы — много самозанятых на рынках и в сельском хозяйстве. От государства по большому счету все что-то ждут, но особо не надеются: мало кто скажет, что за этот год я стал жить гораздо лучше или хуже, чем позавчера. Тут, к сожалению, наблюдается стабильность.
При этом реальная заплата растет, как растет и покупательская способность. Перед Революцией роз средняя зарплата составляла 125 лари при стоимости 5.5 лари за килограмм мяса, то теперь зарплата около 900, а мясо стоит 11 лари.
Нодар Капанадзе, консультант ЮНИСЕФ и Программы развития ООН
Пришедшие после Саакашвили власти привлекли специалистов, обозначили проблемы в Трудовом законодательстве, появились декретные отпуска для наемных работников — раньше рождение ребенка чуть ли не преступлением считалось. Но эти улучшения были вне какой-либо системы - эффект от новых мер не измерен, кажется, что это просто бантик на коробочке.
Сейчас правительство хочет создать инспекцию труда, но новое законодательство насыщено амбивалентными формулировками - нет пункта, который можно понять однозначно. Теперь сделали послабление в пользу работников, но нельзя назвать их серьезными.
Тем временем доля чиновников продолжает увеличиваться по сравнению с советским этапом. За время всех трех этапов — Шевернадзе, Саакашвили, и новых властей — количество чиновников постоянно росло. Сегодня оно достигает 7% от всего активного населения. Госслужба — это высокая зарплата, престиж. Серая схема с зарплатами в конвертах уже не существует — и в госсекторе, и в бизнесе уже с 2005 все платежи через банки.
Нина, продавщица на рынке «Дидубе» в Тбилиси
Я работаю учителем младших классов, а летом стою здесь за прилавком. Учила бы старших — могла бы готовить в вуз. Сначала продаем что-то свое, потом везем выращенное соседями. Так было при всех властях — зарплаты мне не хватает, но для нас, скажем так интеллигенции, считается неправильным торговать. Все стараются торговать не в своих селах, не в своих районах. Не то, чтобы стыдно, но неправильно. Реформы сравнивать не могу — сегодня вроде меньше придираются, меньше налогов, но все равно после всех сборов и расплаты от кредитов остается не так много.